– Мне говорили, что нельзя садиться в машину к незнакомым людям, – сказал он.

Джессика подавила вздох. Бедняжка, неужели никто не объяснил ему, что разговаривать с незнакомыми людьми тоже опасно?

– О да, конечно, – серьезно согласилась она. Порывшись в рюкзаке, Джессика достала яблоко. Мальчик все еще стоял, и она снова похлопала рукой по траве рядом с собой и предложила: – Если ты присядешь, то сможешь сам взглянуть на карту. Я не очень хорошо в них разбираюсь.

– Да… моя мама тоже не умеет… – Он замолчал, и выражение его лица внезапно изменилось. – То есть я хотел сказать, она тоже не умела читать карту. – Голос его предательски задрожал. Мальчик отвернулся, уткнувшись подбородком в плечо.

Надо ли понимать так, что его матери нет в живых или она просто больше не живет с ним? – подумала Джессика. У нее уже не осталось сомнений в том, что мальчик сбежал из дому и что он отчаянно несчастен, но он все еще отказывался присесть с ней рядом.

Мальчик уже перерос младенческую пухлость, но ему было еще далеко до нескладного подростка. Когда он все-таки сел, Джессика почувствовала, что от него пахнет чистой детской кожей и солнечным светом.

– Меня зовут Джессика, а тебя? – спросила она, пододвигая к нему карту.

– Фредерик… хотя…

– Фредерик? Какое солидное имя, совсем как у взрослого, – восхищенно заметила Джессика. – Разве тебя никто не называет Фредди?

Он замотал головой.

– Моя… Полин называла меня Фредди, но он сказал, что это имя для малышей. Он зовет меня Фредериком.

Личико ребенка внезапно сморщилось, и глаза заблестели от слез. Джессика предположила, что «он», о котором Фредди говорил с явной неприязнью, это вероятнее всего отец.

Боясь, что если она переусердствует с вопросами, то мальчик замкнется в себе, Джессика решила пока ограничиться полученной информацией и миролюбиво заметила:

– Ну что ж, Фредерик – отличное имя, и совсем взрослое, тебе небось уже восемь лет?

Слезы на глазах мальчика высохли словно по волшебству, и он буквально раздулся от гордости.

– Мне шесть, – важно поправил он. – Даже почти семь… ну, исполнится семь в мае.

В мае, а сейчас июль, значит, ему лишь недавно исполнилось шесть лет, быстро подсчитала Джессика, но вслух сказала, восхищенно округлив глаза, что он показался ей гораздо старше.

– Фредерик, а разве твоя… Полин не будет по тебе скучать? – осторожно поинтересовалась Джессика. – Наверное, она удивляется, куда ты подевался? Ты оставил ей записку?

Глаза мальчика мгновенно снова наполнились слезами. Он замотал головой, и вдруг его словно прорвало:

– Полин умерла, она погибла в автомобильной аварии вместе с моей мамой и Ником, и мне пришлось вернуться сюда и поселиться с… с ним. Я его ненавижу! Я хочу домой, не хочу больше с ним оставаться. За мной может присматривать миссис Бауэр, я ведь уже оставался с ней, когда мама уезжала с Ником, а Полин болела. Мама говорила, что я не обязан жить с ним, она сказала, что если я не хочу с ним видеться, то и не должен… а я не хочу. Он мне не нравится. Мама говорила, что он не хотел, чтобы я появился на свет, я ему нужен был только затем, чтобы добраться до нее.

Слушая эту сбивчивую скороговорку, Джессика чуть не прослезилась, у нее защемило сердце от сочувствия к мальчику.

Из того, что он рассказал и о чем умолчал, у нее постепенно складывалась вполне ясная картина происшедшего. По-видимому, родители Фредерика жили врозь или развелись, мальчик жил с матерью и, возможно, с бабушкой где-то в другом месте. Когда мать и бабушка погибли в автокатастрофе, ему пришлось поселиться с отцом, судя по всему, никогда его не любившим и без особого восторга принявшим на себя ответственность за сына. Бедный ребенок, неудивительно, что он сбежал. Однако как бы Джессика ни сочувствовала Фредерику, она должна каким-то образом выяснить, где он живет и кто его отец.

– Значит, ты хочешь разыскать миссис Бауэр?

Фредерик кивнул.

– И далеко она живет?

– Она живет в Лондоне, – важно сообщил он.

– В Лондоне? О, это очень далеко, – сочувственно заметила Джессика. – Ты уже давно в пути?

– Я вышел сразу после завтрака, – охотно ответил мальчик, заставляя Джессику испытывать угрызения совести за то, что она пользуется его доверчивостью. Но она делала это ради его же блага. – Мне пришлось дождаться пока он… то есть отец уедет на работу. Миссис Моррел ушла в магазин и велела мне не выходить со двора. Она мне не нравится.

Миссис Моррел. Еще один персонаж. Джессика закусила губу, вспоминая. Кажется, Эмили упоминала какую-то соседку по имени миссис Моррел, причем упоминала безо всякой симпатии. Джессике тогда показалось, что кухарка ее сестры откровенно презирает эту миссис Моррел.

– А ты оставил отцу записку? – спросила Джессика.

Мальчик покачал головой, на лице его появилось упрямое выражение.

– Ему все равно, он будет даже рад, что я исчез. Миссис Моррел говорит, что со мной слишком много хлопот и бес… бес…

– Беспокойства? – подсказала Джессика.

Мальчик кивнул, явно впечатленный ее способностью читать мысли. Джессика подавила вздох. Как бы она ни сочувствовала Фредерику, придется выведать у него адрес и отвести его домой. Хотя, со слов мальчика, и миссис Моррел, и его отец выглядели довольно неприятными персонажами, Джессика не заметила у Фредерика никаких признаков жестокого обращения, а уж у нее глаз наметан. Дети, подвергшиеся насилию, обычно замыкались в себе и от них буквально исходил ощутимый запах страха, у Фредерика ничего этого не было.

Но он был несчастен, очень несчастен, и Джессика не могла не задаваться вопросом, что же за человек его отец. Со слов Фредерика складывалось впечатление, что отец воспринимает его как обузу.

– Значит, ты решил отправиться в Лондон и разыскать миссис Бауэр?

– Лучше я буду жить с ней, чем с отцом, – сказал Фредерик. Его глаза снова наполнились слезами, и он повторил: – Я его не люблю.

Не задумываясь Джессика протянула руки, и Фредерик бросился к ней. Она обняла мальчика, худенькое тельце затряслось от рыданий, и Джессика стала ласково гладить его, утешая. Бедняжка, как бы он ни пытался казаться взрослым, он же еще совсем малыш!

Когда Фредерик немного успокоится, она попытается осторожно уговорить его вернуться домой, но пока было гораздо важнее не расспрашивать, а утешить его и постараться завоевать его доверие, поэтому Джессика молча гладила мальчика по голове, давая ему возможность выплакаться.

Поглощенная этим занятием, она не обратила внимания на крики птиц, потревоженных каким-то прохожим, и для нее стало полной неожиданностью, когда кто-то раздвинул длинные, свисающие как занавес ветви ивы. Подняв голову, Джессика встретилась взглядом с очень высоким мужчиной, свирепо взиравшим на нее.