Это я, собственно, к тому, что мама до сих пор выглядит как панк. Зеленые волосы сменились светлым ежиком, и она, в противоположность папашиной обрюзглости, тонка, как две сколоченные доски. Однако приятного в таких стильных родителях мало. Предкам положено быть туповатыми и проявлять интерес к действительности не больше, чем половая тряпка. Но, к сожалению, ваш бедный рассказчик отягощен парочкой экземпляров, которые не желают помалкивать, как требуется от образцовых родителей.

Рейдар, Йоран и Петтер завидуют черной завистью моим предкам. Они говорят, что в любую минуту готовы поменяться со мной местами. И я вроде бы даже готов на обмен. С другой стороны, раз уж ты получил таких предков в подарок при рождении, то сам и мучайся с ними всю жизнь.

Я почти уверен, что если бы мои парни хоть разок поприсутствовали на нашем семейном завтраке, им бы расхотелось меняться со мной местами и они забыли бы о своем предложении. Потому что, когда мама, папаша, Сёс и я сидим вокруг кофе, апельсинового сока и бутербродов, мне слышится грохот настоящего панк-оркестра.

— КОФЕ СЛИШКОМ ГОРЯЧИЙ, ЧЕРТ БЫ ЕГО ПОБРАЛ!

— ПОЛЕГЧЕ! А НЕ ТО Я ВЫЛЬЮ ЕГО ТЕБЕ НА КОЛЕНИ!

— ДАВАЙ, ЛЕЙ! Я ХОТЯ БЫ СОГРЕЮСЬ.

— МОЖЕТ, КТО-НИБУДЬ ПЕРЕДАСТ МНЕ МАЙОНЕЗ, И ГОРЧИЦУ? МНЕ НАДО НАМАЗАТЬ НА СЫР ЦЕЛЫЙ ПАКЕТИК, А ТО Я БУДУ ЧУВСТВОВАТЬ ТОЛЬКО ВКУС СЫРА!

— И МАЙОНЕЗ И ГОРЧИЦУ? ТЫ ЧТО, СПЯТИЛ?

— НА СЕБЯ ПОСМОТРИ! КТО ЖЕ МАЖЕТ СТОЛЬКО СМЕТАНЫ И ДЖЕМА НА КОЗИЙ СЫР?

— У НАС ЕСТЬ ЕЩЕ ВЕТЧИНА?

— СПРОСИ У ОТЦА. ВЧЕРА ОН ХОДИЛ ЗА ПОКУПКАМИ!

— ДА ВОТ ОНА, ТВОЯ ВЕТЧИНА!

— У ЭТОЙ СРОК ГОДНОСТИ КОНЧИЛСЯ ЕЩЕ НЕДЕЛЮ НАЗАД! ФУ, ГАДОСТЬ! ОНА ДАЖЕ ШЕВЕЛИТСЯ!

— О'КЕЙ! ХОЧЕШЬ, Я УБЬЮ ЕЕ, ЕСЛИ ТЫ САМ НЕ МОЖЕШЬ?

— КТО ВАРИЛ ЯЙЦА? ТЯНУТСЯ, КАК СОПЛИ! Я ИХ ЕСТЬ НЕ БУДУ!

И т. д. И т. п.

У нас дома за завтраком все говорят только прописными буквами. За завтраком мы все и любим и ненавидим друг друга. Нам просто надо выпустить пар до того, как за нас примется новый день.

— Я скоро спячу! — кричит папаша и мечется в поисках одежды, одновременно отхлебывая кофе.

— Он думает, что до этого был нормальным, — иронически замечает мама и наливает себе вторую чашку черного кофе. — Я просто умру от счастья, когда премьера «Пера Гюнта» будет уже позади.

— Кто-нибудь видел мои штаны? — кричит папаша из спальни.

— А ты не можешь пойти на репетицию без штанов, Хельге? — спрашивает мама и подмигивает нам. — Ведь вы все равно играете Ибсена как рок-оперу? Будет очень сексуально, если Пер Гюнт появится на сцене с голым задом.

— Очень смешно! — Папаша стоит в дверях с брюками в руках и сует в штанину волосатую ногу. — Мы осуществляем весьма серьезный проект. До нас никто не ставил Ибсена как рок-оперу.

— Думаю, что и после вас никто этого делать не станет, — равнодушно говорит мама, отламывая кусочек хрустящего хлеба.

— Ты меня кровно обидела, Вивиан, — стонет папаша и затягивает пояс так, что мы слышим, как у него в животе булькает кофе. Потом он смотрит на меня и замечает мою презрительную усмешку.

— Грифы, змеи и суки! Завтра же перееду от вас! — кричит он и хватает свой портфель. Сперва он с такой силой распахивает дверь кухни, что это отдается у нас в пломбах. Потом яростно рвет входную дверь, и картина в коридоре падает уже в двадцатый раз.

Последние пять минут Сёс сидела опустив голову и, очевидно, пыталась обрести внутреннее равновесие. Как будто в нашей семье это возможно! Но когда захлопали двери и грохнулась картина, она вскочила и брякнула чашку на стол так, что кофе выплеснулся ей на лоб и на белоснежную блузку. Сперва она орет:

— Ч-Ч-ЧЕРТ! — а потом: — ПОЧЕМУ В ЭТОМ ДОМЕ НЕЛЬЗЯ ДАЖЕ СПОКОЙНО ПОЗАВТРАКАТЬ? Я БОЛЬШЕ ТАК НЕ МОГУ! ЗАВТРА ЖЕ ПЕРЕЕДУ ОТ ВАС! ТАК И ЗНАЙТЕ!

— Тогда, может, вы с отцом поселитесь вместе? — сухо спрашивает мама и тянется за «Афтенпостен», к которой никто до сих пор не прикоснулся.

— Я вас всех ненавижу! — бросает нам на прощание сестрица и выскакивает из квартиры.

— Я тебя тоже люблю, — произносит мама и принимается читать объявления о смерти. Есть у нее такая неприятная привычка — читать за завтраком объявления о смерти. И вслух повторять добрые слова о бедных покойниках. Например: «Она была лучом света для всех нас в темные времена… Вместе с ним ушла и поддержка норвежскому пчеловодству… У него был лозунг: „Для веселых парней солнце светит всегда“» и т. д.

Нам это действует на нервы. Иногда мы не можем понять ее любви к потустороннему. Утром мама поддерживает силы исключительно кофе, объявлениями о смерти и ядовитыми замечаниями. Она приходит в себя, только проработав часа два и, как она выражается, «приведя день в порядок». Для меня до сих пор загадка, как получилось, что прежняя бас-гитаристка из панк-группы стала директором большого цветочного магазина. Бас и панк как-то не вяжутся с розами, гвоздиками и лилиями.

— Мама, ты знаешь, например, что первый раз вилку для еды использовали 25 июня 1630 года? — спрашиваю я, когда мы остаемся одни.

Она не отвечает, и я продолжаю:

— И что хлеб нарезкой стали продавать в 1954 году?

Мама глядит на меня. То на меня, то на газету, и вздыхает.

— Иногда мне кажется, что в тебе есть какой-то серьезный изъян. Не знаю никого, у кого голова была бы так набита всякой ненужной чепухой. Если ты будешь продолжать и дальше забивать себе голову всякой чушью, она начнет торчать у тебя из ушей. Разве нормально говорить с матерью за завтраком о таких вещах? — Мама усмехается и приглаживает волосы. — Не забывай, что у меня слабые нервы.

— А нечего читать за завтраком объявления о покойниках, — дерзко отвечаю я.

— Мне необходимо понять, на каком я свете, — говорит мама. Она смотрит на объявления и восклицает:

— Господи! Я с ним училась в школе! — Мама цокает языком и покачивает головой. Ну что тут еще скажешь?

Если подумать, у нас в семье все чудики. Сёс тоже не исключение. Вместе с подругой они держат на Стургата лавку, которая называется «Урбан Экшн». Торгуют скейтбордами, роликовыми коньками и крутыми велосипедами. Плюс всякой прикольной ерундой для тех, кто хочет выглядеть профи: солнечными очками, повязками на лоб, обтягивающими штанами для езды на велосипеде и другими стильными спортивными штукенциями, которые любого человека сделают похожим на персонажей фильма «Безумный Макс» [2].

В нашей семье, по-моему, нормальный я один.

Правда, Братья & Сестры, может, кому-то из вас вовсе не кажется нормальным проводить утро на крыше большого зеленого элеватора в Лёкке. Высоко над землей с видом на все четыре стороны света. Что тут сказать — человек, живущий в городе, должен иметь возможность побыть иногда в одиночестве. А здесь на много километров окрест другого такого места нет.