– Так что за новый проект? – попыталась выяснить я.

В это время поезд окончательно остановился у платформы.

– Ой, объяснять долго. Но я не говорю «прощайте». А значит, все подробности при следующей встрече, – собеседник торопливо пожал парню руку, слегка поклонился мне и заспешил к дверям.

– Классный мужик! – обратился ко мне Леха, когда станция, перрон и оставшийся на нем Денис Егорович скрылись из виду.

– Классный, – согласилась я и опустила взор на подаренную визитку. Странная она какая-то. Пластиковая, с голографическим цветочным узором, который можно увидеть, только если свет падает на карточку под определенным углом.

Надпись, тисненная золотыми буквами, гласила:

«Д.Е. Монов – ведущий специалистотдела «Балансировок игровой механики» НИИ крионики при международной академии Космических исследований».

– Чего там написано? – поинтересовался Леха и тоже уткнулся в свой кусочек пластика.

– Ха-ха-ха! – заржал он через несколько секунд.

– Чего зубоскалишь? – повернулась я.

– Ты фамилию и инициалы этого кренделя видела? Прочти слитно.

– Демонов. Да, забавно, – согласилась я. – Но все же не так смешно, если быстро прочесть фамилию и имя Лены Головач.

– Гы-гы-гы, – снова затрясся Леха.

– Слушай! – оборвала я его. – А НИИ крионики – это же разработчики «Миров Бессмертных»!

– Тех самых, о которых ты постоянно бредишь? – опешил Алексей.

– Ага! Еще как брежу, – не стала отрицать я.

Леха тут же вспомнил и процитировал один из рекламных слоганов:

– «Полное погружение в игру! Мечта, ставшая реальностью!»

– Да уж. Мечта. Недоступная. «Саркофаги» таких бешеных бабок стоят… Ууух! В принципе, можно и без капсулы гамать, с обычного компа. Но это уже не то. Графика, конечно же, на порядок круче, чем у всех остальных. Да плюс на каждом сервере своя уникальная вселенная, отличная от…

Закончить мысль я не успела, так как под днищем что-то громко стукнуло, потом послышался душераздирающий скрежет металла, задняя часть вагона вдруг начала уходить влево, и выяснилось, что электричка едет… боком?!

А потом мы увидели летящий на нас локомотив встречного товарняка…

Вторгшийся в сознание отборный четырехэтажный мат известил о возвращении слуха. Со всем остальным функционалом дела обстояли пока значительно хуже. Мышцы не слушались, глаза разлепить не представлялось никакой возможности, но вот ругань я слышала четко, ясно и очень близко.

Снова попыталась разомкнуть веки. Дичайшая боль, судорожно пронзившая каждую клетку организма, сообщила о возобновлении телесных ощущений. Я стиснула зубы и негромко застонала. На громко сил не осталось. Еще бы! Как-никак поездом переехало.

Наконец удалось распахнуть свои ясны очи! Распахнула и тотчас их зажмурила. От резкого яркого света моментально навернулись слезы. Полежала так еще минуту, снова попыталась взглянуть на окружающую действительность. По глазам повторно резануло, но я принялась быстро моргать, пока не привыкла. Яркий свет все еще напрягал, но, по крайней мере, слезы течь перестали.

Распластавшись на спине и обозревая пасмурное небо, я все никак не могла сообразить, почему так светло, если все затянуто плотными низкими облаками?

Рядом кто-то продолжал материться. Видимо, Леха. Почему «видимо», ведь голос явно чужой и какой-то детский? Однако столь изощренные идиоматические выражения моим ушам раньше доводилось слышать исключительно в Лехином или его папика исполнении. Хотя вот уже появились и какие-то новые, мудреные обороты. И я, как истинная ценительница великого и могучего, даже невольно заслушалась. А дождавшись логического завершения, слабо позвала:

– Ле-ха-а! Ты там живой?

Фонтан сквернословия затих, и надо мной склонилось симпотное лицо блондинистого пацанчика лет тринадцати-четырнадцати с ярко-зелеными глазами, прямым красивым носом и русыми волосами до плеч. Несколько прядей упали ему на лицо, и паренек нервно сдул их.

– Тая?

– А где Леха? – глупо переспросила я, уставившись на подростка.

– Я и есть Леха, – заявил блондин и зло сплюнул сквозь зубы, как это обычно делал в ярости мой друг.

Подобная метаморфоза не лезла ни в какие ворота. М-да, видать, нехило меня паровозом приложило.

– Э-э-э… – не сразу нашлась я, что ответить. Потом раздраженно уточнила: – Это что шутка такая, мальчик? Розыгрыш? Где-то спрятана камера, да? Куда помахать ручкой?

– Да какие уж тут шутки, – грустно ответил нежный отрок. – Тут, Таська, ваще фигня какая-то непонятная творится.

Попыталась выдавить язвительную улыбку, только, по-моему, это не особо удалось.

Он был прав. Действительно, фигня. Начать, к примеру, с одежды. Одет этот Леха был престраннейшим образом. По-старинному, короче, как-то. Коричневая кожаная куртка. «Охотничья», – почему-то подумалось мне. Такие же охотничьи штанишки, заправленные в черные мягкие мокасины с отворотами, подрезанными в виде прямоугольных зубцов по краям.

– Хм, а ты красавчик теперь, однако! Смахиваешь на себя десятилетней давности, только улучшенный вариант, – не удержалась я и решила подколоть друга, памятуя про его неудачи с женским полом, обусловленные не слишком фотогеничной внешностью и мерзким характером. – Уж поверь, деффки при виде такого лапочки кипятком писать будут!

– Ой, а ты себя видела? – хрюкнул от смеха Леха.

На что это он намекает? Нехорошее предчувствие заставило пробежать стадо мурашек по позвоночнику от головы до ж…, ну, в общем, до того места, откуда ноги растут, туда и обратно. Я попыталась приподняться, чтобы оценить свое состояние, но сил для подобного подвига по-прежнему недоставало.

– Что, тяжко совсем? – посочувствовал товарищ по несчастью, глядя на мои бесполезные попытки подняться.

– Ага, хреновато, – скривилась я и только сейчас обратила внимание, что мой голосок тоже детский. Но не ломающийся козлиный, как у пацаненка Лехи, а гораздо тоньше. – Черт, а что у меня с голосом за ерунда?

– Таськ, поверь мне, это еще не самое страшное.

– Да?

– Ага. Со всем остальным вообще писец! – заявил Лешка.

«О чем это он?» – продолжала тупить я.

В конце концов решила не травмировать свою психику раньше времени глупыми выводами. Хотя бы покуда головокружение не уймется.

– Эмчеэсники еще не приехали? – то ли проскрипела, то ли пропищала я.

– Не-а. И судя по всему, вряд ли приедут, – последовал ответ.

– Чего это? – тут же задала я следующий, вполне резонный вопрос. – Тут два паровоза поцеловались, а они не приедут?