кипяток. Ника всегда смотрела лишь к себе в тарелку и никуда больше. Этот мир её больше не интересовал, он был чужим. Сейчас в её голове жила лишь одна мечта — сбежать отсюда навсегда.

Именно из мечты девушку вырвал голос монстра с длинными рыжими волосами. Её звали… А, впрочем, не важно.

— Хи-хи, а мы видели, как ты разрисовала парту. Миленько вышло. Вот только отмывать пришлось всему классу, а ты у нас где-то пропадала…

— Что, улетала по делам?

Это второй монстр, прислужник первого, подоспел. «Улетала» она выделила с особым удовольствием и едкостью.

— Ну, что ты молчишь? Ты вообще говорить умеешь? Или ты язык в небе проглотила?

Раздались рычащие смешки, пасти вновь оскалились, а длинные когти так и тянулись к дрожащему тельцу. Грудь Ники быстро вздымалась и опускалась то ли от страха, то ли от злости. А может, от всего сразу.

— Девчонки, да она просто язык только своему ангелу показывает!

— В рот засовывает!

— В своих снах!

И снова взрыв рычания и брызги жёлтой слюны, Никины чёрные глаза забегали по тарелке, перешли на стол, а затем…она заглянула в глаза монстрам. В пустые и безжизненные глаза, в них она увидела, что по другую сторону ничего нет, сплошная тьма и…ничего. Тогда она перестала дрожать, перестала дышать. Медленно встала из-за стола и…расплакалась. От этого рычание стало лишь громче, монстры тоже встали. Их главная, предводитель нечисти, схватила стакан с горячим чаем и вылила на Никину белую блузку. А та почувствовала, как пульсирующая боль бежит по телу, от груди до ног. Раскрыв рот, она в ужасе глянула на монстров и убежала. Не впервые монстры причиняли ей боль, но привыкнуть к такому было сложно. Сейчас стало легче, ведь обычно Вероника не чувствовала ничего, кроме физической боли. Но порой новые действия оставляли новые шрамы на бьющемся через раз сердце. И лишь в небе они не ныли.

В тот день ей пришлось сбежать с последних уроков, ведь одежда была испачкана. В туалете она сняла с себя всё и облилась холодной водой, но вскоре проступили красные ожоги. Дома было тихо и спокойно, будто его покинули все монстры. Так и было, его покинули, но ненадолго…

Наскоро переодевшись, девочка побежала по лестничным туннелям к вершине, к солнцу. Толкнув железную дверь, она попала в мир, о котором и мечтала. Зашевелились алые губы, прикрылись глаза, и сорвалось с языка: «Не-зна-ко-мец»… Раздался лёгкий шорох, порыв ветра и мягкое приземление босых ног.

— Ты позвала меня.

«Ты пришёл», — дыханием сказала она, и оба друг другу улыбнулись. А затем, не в силах выдержать расстояние, подались навстречу и обнялись. Ника, наконец, ощутила себя дома: родной запах жжёных перьев, объятие нежных крыльев и тепло тела.

— Незнакомец…

Девушка впервые назвала его по имени. Она вообще впервые обратилась к нему. Несколько встревожено он отстранился и заглянул ей в глаза, читая мысли.

Я хочу сбежать оттуда, раз и навсегда улететь. Я хочу к тебе…

— Ох… Но я ведь итак всегда рядом…

— Нет, не всегда. Там, снаружи, страшно и холодно, там монстры.

Ника спрятала лицо на его груди, чтобы не показывать глаз, а он охотно прижал девушку к себе, положив подбородок на тёплую макушку.

— Я хочу сбежать к тебе домой.

— Мой дом там же, где и твой. Я всегда у тебя в голове.

Осознание накрыло девушку с головой, и она капризно замотала головой из стороны в сторону.

— Нет, не правда! Я хочу к тебе, я хочу в небо, я хочу улететь!

— Тише, малышка, тише…

Вдруг его голос прозвучал, как шелест ветра. А руки стали всего лишь ветвями большого и старого дерева с пожухлой листвой, ничем большим. И мягкий поцелуй в висок — последний луч уходящего солнца.

— Хочешь полетать?

Но она его больше не слышала. Сзади раздавались хлябающие шаги, хлёсткие звуки тапочек по бетону. А затем голос матери-монстра, звон капающей жёлтой слюны и звук сильно-сильно бьющегося сердца.

— Ну, я тебе сейчас…

Не успел монстр договорить, как Вероника попятилась назад. Хочу летать, хочу летать, хочу летать… Незнакомец, где же ты… И тут она вспомнила, что его никогда не было, когда настигали монстры. Он помогал ей спрятаться от них на время, а затем вновь приходилось брать свой рассекающий клинок и идти бороться. Хотя кому она врёт. Ни клинка, ни меча, ни шпаги… У неё не было ничего против них. И тогда ветер прошептал ей: «Крылья»

Лицо в последний раз расплылось в счастливой улыбке, глаза блеснули на прощание в ночи, и девушка уверенно развернулась, стоя на краю, к бескрайнему тёмному небу. Раскинула руки в объятиях, зная, что Незнакомец поймает её, обязательно поймает. И упала во тьму.

******

Ветер сносит с ног, да так, что приходится открывать против него настоящую борьбу. Футболка, и без того мятая, задирается, штаны развеваются, словно змеи, ползая по ногам холодной тканью. Волосы треплет то в одну, то в другую сторону, алые щёки кусает морозный холод. Провода, антенны, шлакоблоки, провода…

Шаг, ещё шаг, бег, прыжок, наклон, схватиться рукой, подтянуться, снова бежать. Серое, пасмурное небо смотрит с укором и ждёт, когда ты оступишься и упадёшь. А ты делаешь шаг, второй, подпрыгиваешь… и так снова и снова. Земля под тобой будто рушиться, стопы горят — их обжигают раскалённые угли. Остановиться невозможно, иначе точно упадёшь. Обрушаться двенадцать этажей, ты пронзительно закричишь, осуществляя «прыжок веры». Раскинув руки, ты будешь долго падать вниз, смотря в бесконечную серость неба, словно разбирая его на пиксели. Твой немигающий взгляд не отразит ни ужаса, ни отчаяния. Глаза застынут, и будут они такими же серыми, как это небо, будто зеркально отражая его хмурые брови и тонкие сжатые губы. Небо будет смотреть на тебя, ты — на него. Забудется всё, что ты делал, забудутся резкие движения, исчезнет быстрый ритм сердца, сбитое дыхание навсегда пропадёт, оставив последнюю влажную дорожку в воздухе. И футболка задерётся, обнажая бледную полоску живота, ветер будет трепать ткань, ломать, искажать, будто сбилась текстура. Крик хоть и вырвется ненадолго, но вскоре наступит душащая тишина, заставляя всё вокруг застыть. Тело стремительно будет уменьшаться, превратится в точку на белом листе жизни, а затем размажется по бетонным обломкам. Останется лишь грязно-кровавая лужа, переломанные кости, фарфоровое лицо, изломанный силуэт некогда живого.

Встряхнув головой, парень бежит. Его движение резки и стремительны, его сердце бьётся, руки и щёки горят, а глаза устремлены вдаль. Крыша за крышей остаётся позади. Шаг, прыжок, схватиться рукой, подтянуться,