Ступени поскрипывали, скрип эхом отдавался от стен вышки, как и их тяжелое дыхание. Эти звуки не могли быть причиной для тревоги, но все же…

По мере того как Младший и Наоми поднимались все выше, «окна» между скрещенными балками стен сужались, пропуская меньше света. Под самой площадкой сгустился сумрак, но они обошлись без ручного фонарика.

К запаху креозота теперь добавился затхлый запах грибка или плесени, хотя ни то, ни другое вроде бы не могло выжить на пропитанных креозотом бревнах.

Младший остановился, всмотрелся вниз, словно опасаясь, что кто-то поднимается следом. Да нет, попутчиков вроде не было.

Компанию им составляли только пауки. Несколько недель, а то и месяцев никто не поднимался на пожарную вышку, чем пауки и не преминули воспользоваться. Вытканные ими тончайшие кружева липли к лицу и волосам, цеплялись за руки, ноги, одежду, и вскоре путники уже напоминали мертвецов в истлевших саванах.

Пролеты становились все короче и круче. Последний оборвался в восьми или девяти футах от смотровой площадки. К открытому люку вела приставная лестница.

Когда Младший следом за своей проворной женой выбрался на смотровую площадку, у него захватило бы дух от открывшегося перед ними великолепного вида, если бы быстрый подъем и так не сбил дыхания. Отсюда, с высоты пятнадцати этажей от гребня холма, и пяти — от вершин самых высоких деревьев, они увидели зеленое море игольчатых волн, поднимающихся к туманному востоку и сбегающих на запад, к настоящему океану.

— О, Ини, — прошептала Наоми. — Это прекрасно!

Это имя придумала ему она. Не хотела называть Младший, как остальные, а он терпеть не мог, чтобы кто-нибудь называл его настоящим именем, Енох. Енох Каин Младший.

Что ж, каждому приходилось нести свой крест. Слава богу, что он не родился с горбом или третьим глазом.

Сняв друг с друга паутину и обмыв руки водой из бутылки, они принялись за еду. Сандвичи с сыром и сухофрукты.

С сандвичами в руках не раз и не два обошли смотровую площадку, наслаждаясь видом зеленых просторов. На втором круге Наоми коснулась рукой перил ограждения смотровой площадки и обнаружила, что некоторые стойки прогнили.

Она не облокачивалась на перила, так что опасности свалиться с вышки не было. Но стойки чуть подались наружу, одна треснула, и Наоми сразу отступила от ограждения.

Тем не менее Младший так занервничал, что предложил Наоми немедленно покинуть смотровую площадку и доесть ленч уже на твердой земле. По его телу пробегала дрожь, а сухость во рту вызвал отнюдь не сыр. Голос так вибрировал, что Младший едва его узнавал.

— Я чуть не потерял тебя.

— О, Ини, мне ничего не угрожало.

— Не знаю, не знаю.

Поднимаясь на вышку, он не вспотел, но теперь почувствовал, что лоб покрылся испариной.

Наоми улыбнулась. Бумажной салфеткой промокнула ему лоб.

— Ты такой милый. Я тоже люблю тебя.

Он крепко ее обнял. Она словно стала частью его тела.

— Давай спустимся, — настаивал он.

Выскользнув из его объятий, она откусила сандвич. Ей удавалось оставаться прекрасной даже с набитым ртом.

— Мы же не можем спуститься, не выяснив серьезности проблемы.

— Проблемы?

— Ограждение. Может, прогнила только одна секция, а может — все ограждение. Мы должны досконально во всем разобраться и, вернувшись к цивилизации, поставить в известность Службу охраны лесов.

— А почему бы просто не позвонить им, чтобы они сами проверили ограждение?

Улыбнувшись, она ухватила его за левую мочку, подергала.

— Динь-дон, есть кто-нибудь дома? Звоню, чтобы выяснить, знает ли здесь кто-нибудь значение слов гражданская ответственность!

Младший нахмурился:

— Разве звонок в Службу охраны лесов — безответственный поступок?

— Чем больше мы будем знать, тем более достоверно прозвучит наша информация, тем меньше вероятность того, что они примут нас за шутников, которые хотят заставить их впустую прогуляться по лесу.

— Глупость какая-то.

— Отнюдь. — Наоми доела сандвич. — Хорошенько подумай, Ини. Представь себе, что какая-нибудь семейная пара поднимется сюда с детьми.

Он ни в чем не мог ей отказать. Тем более что она очень редко обращалась к нему с какой-нибудь просьбой.

Ширина смотровой площадки между краем и центральным постом составляла порядка десяти футов. Прочность досок сомнений не вызывала. Опасность могла исходить только от ограждения.

— Ладно, — с неохотой согласился он. — Но проверять прочность ограждения буду я, а ты останешься у стены, в безопасном месте.

— Мужчины сражаются с яростным тигром. — Наоми понизила голос, подбавила в него неандертальской хрипотцы: — Женщины наблюдают.

— Так уж повелось в жизни.

— Мужчины находят сие естественным порядком. — Хрипотца не исчезла. — Женщины видят в этом всего лишь развлечение.

— Всегда счастлив поразвлечь вас, мэм.

И когда Младший шагнул к ограждению, чтобы проверить его прочность, Наоми осталась у остекленной стены.

— Будь осторожен, Ини.

Его рука легла на шероховатые перила. Он понял, что бояться надо скорее заноз, чем падения, но держался на расстоянии вытянутой руки от края площадки. Шел медленно, то и дело покачивая ограждение, выискивая расшатавшиеся или прогнившие стойки.

За пару минут замкнул круг, вернувшись к тому месту, где Наоми обнаружила слабину. Оказалось, что это единственный опасный участок.

— Ты довольна? — спросил он. — Теперь спускаемся.

— Обязательно спустимся, но сначала доедим. — Она достала из рюкзака пакетик с курагой.

— Доедим внизу, — гнул свое Младший.

Она вытряхнула два сушеных абрикоса ему на ладонь.

— Я еще не налюбовалась этим великолепием. Не дави, Ини. Мы знаем, что бояться нечего.

— Хорошо, — он сдался. — Только не облокачивайся на перила даже там, где ограждение крепкое.

— Из тебя получилась бы прекрасная мамаша.

— Да, но у меня возникли бы определенные трудности с кормлением грудью.

Они вновь обогнули смотровую площадку, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы лучше запечатлеть в памяти здешние красоты, и напряжение, словно тисками сжимавшее тело Младшего, ослабло. Как всегда, присутствие Наоми действовало на него успокаивающе.

Она положила ему в рот сушеный абрикос. Он сразу вспомнил свадьбу, когда они кормили друг друга кусочками торта. Жизнь с Наоми превратилась для него в бесконечный медовый месяц.

Наконец они вернулись к тому месту, где ограждение едва не развалилось от ее прикосновения.