я заверил Шерил, что ваш… что малыш получит у нас наилучшее лучшее лечение и уход.

— Не сомневаюсь, — ответила Леонора, бросив на Шерил весьма обеспокоенный взгляд. — Кстати, я узнала, что первоначальный диагноз подтвердился. Это грыжа.

— Да, — сказал Сидни. — Позвольте мне вкратце повторить вам то, что я только что объяснил Шерил.

К тому времени, как он закончил говорить, Шерил удалось унять слезы, хотя ее смятение оставалось весьма заметным.

— Простите, — прошептала она, уткнувшись носом в платок, предложенный Леонорой. — Простите, я…

— Не стоит извиняться. — Леонора усадила Шерил в кресло и расположилась в соседнем. — Хорошенько выплакаться никогда никому еще не повредило.

— Как и чашка крепкого кофе, — добавил Сидни, берясь за поднос с тремя чашками черного ароматного напитка.

Передавая кофе Леоноре, он улыбнулся, и в этот момент она начала понимать, кто именно разбил сердце Шерил, заставив бедняжку страдать столько лет. Многое из того, что она знала о Сидни Спенсере, было известно ей понаслышке, этого нельзя не признать, но располагала Леонора и кое-какими фактами. Он имел аристократическое происхождение, что, кстати, и по манерам заметно. И Леонора, хотя никогда не говорила об этом с Шерил, в глубине души всегда чувствовала, какая пропасть лежит между этими двумя в смысле социального положения. Вспоминая, какой трогательной простушкой была юная Шерил шесть лет назад, Леонора понимала, что это не могло не сыграть определенной роли в том, что Сидни расстался с ней самым безжалостным образом.

И потом, вполне можно признать за факт одну из бесчисленных историй о разбитых им сердцах, про которую Леоноре было известно чуть не из первых рук. Но и это, конечно, она не считала возможным обсуждать с Шерил. И все же, когда Сидни улыбнулся, Леонора не могла не признать, как сильно меняет улыбка это красивое лицо. Что-то знакомое почудилось ей, и вдруг она вспомнила чистое личико Сидди во всей его детской невинности.

— Миссис Тампст, если у вас еще есть вопросы, — сказал Сидни, — то, пожалуйста, не стесняйтесь и спрашивайте.

— Нет, вопросов пока больше нет, — ответила она, вдруг опять устыдившись, что мирно беседует с человеком, сделавшим Шерил несчастной. И все же довольно бодро заметила: — Мы не сомневаемся, доктор, что Сидди попал в хорошие руки.

— Да, конечно, — согласилась с ней Шерил, осознав, что главное сейчас здоровье Сидди, а все остальное просто несущественно.

Каким-то шестым чувством Леонора угадывала состояние своей дорогой девочки, ставшей ей дочерью, и, встретившись с ней взглядом, увидела в нем такую боль, что сомневаться в своей догадке больше не могла.

— Я пригласил педиатра, чтобы осмотреть малыша, — сообщил Сидни. — Мы договорились встретиться до обеда, но мне пришлось срочно уехать по вызову. Вероятно, есть вещи, которые вы обе хотите обсудить, а мне надо осмотреть больного. — Он слегка поклонился. — Я вернусь примерно через полчаса.

Как только дверь за ним закрылась, Леонора сразу же подошла к Шерил и взяла ее за руки.

— Дорогая, мне непереносима мысль, что тебе приходится иметь дело с этим человеком, но так уж сложились обстоятельства. — В голосе ее слышалась печаль. — Увы, теперь нам приходится думать только о благополучии Сидди.

— Сидди… — прошептала Шерил. Бедный мой мальчик. Он храбрился из последних силенок…

Видя, что Шерил готова вновь заплакать, Леонора обняла ее за плечи.

— Дорогая, он все сделает как надо. Ты ведь и сама знаешь, так что перестань себя терзать.

Шерил кивнула, пытаясь успокоиться.

— Это единственное, что казалось мне сегодня реальным, а все остальное было просто бредом. — В голосе ее слышалось отчаяние. — Ох, Леонора, как только Сидни появился в этой комнате, я утратила способность нормально мыслить! И не потому, что была потрясена или смущена… Я вдруг потеряла контроль над тем, что приходит мне в голову, и над тем, что я говорю…

— Шерил, послушай меня! — резко прервала ее Леонора. — Ты просто перенервничала! Еще вчера у тебя не было никаких причин для беспокойства, а сегодня ты примчалась сюда в карете «скорой помощи», мало того, неожиданно столкнулась с отцом своего больного ребенка… Разве всего этого недостаточно, чтобы довести человека до умоисступления?

— Ты права. — Шерил вздохнула. — У меня от всего этого просто голова идет кругом, и потребуется какое-то время, чтобы хоть немного прийти в себя.

— Боюсь, времени на это у тебя не будет, — тихо сказала Леонора, и в глазах ее мелькнула тревога. — Судя по тому, что Сидни называет Сидди просто «малышом», у тебя не было случая сказать ему правду.

— Я и не собираюсь этого делать! — взорвалась Шерил, чувствуя, как рушится весь ее мир.

— Дорогая, что ты такое говоришь? Да ему достаточно узнать, сколько лет Сидди…

— Нет! Не достаточно! Он уже знает, сколько лет! — в отчаянии воскликнула Шерил. — Леонора, неужели ты не понимаешь? У него наверняка есть жена и дети… Да он просто не хочет ничего знать!

— Господи, спаси и помилуй! Все это превращается в форменный кошмар, — простонала Леонора. — Дорогая, за все эти годы мы ни разу с тобой толком не поговорили о Сидни, что, как я теперь вижу, было просто глупо. Иначе ты бы знала, что нет у него никакой жены и детей!

Шерил взглянула на нее с явным недоверием.

— Мне бы еще четыре года назад сказать тебе, что он тогда так и не женился, — с грустью продолжала почтенная женщина, — но на его имя было наложено негласное табу, вот ты и жила в неведении и в заблуждении.

Шерил старалась собраться с мыслями, что плохо ей удавалось.

— Четыре года назад? — наконец переспросила она. — Но с тех пор он мог жениться.

Леонора покачала головой и деревянным голосом сообщила:

— Его невеста умерла через два месяца после их обручения.

— Боже, какое несчастье!.. — в ужасе прошептала Шерил и, помолчав, не очень уверенно добавила: — Но с тех пор много воды утекло. Такой человек, как Сидни, вполне мог найти другую женщину.

Леонора фыркнула.

— Ох, найти-то ему не штука, хоть с дюжину других женщин, верно. Но что с того? Побросать их потом, чтобы усеять разбитыми сердцами весь свой путь до Южной Америки?

— Леонора, откуда тебе все это известно?! — воскликнула Шерил, потрясенная не столько смыслом сказанного, сколько тем, от кого именно ей пришлось это услышать.

— Ну, ты ведь прекрасно знаешь, как я отношусь к слухам и сплетням, — вздохнула Леонора. — Но подчас их столько, что поневоле задумаешься… Я даже радовалась, что ты часто бываешь в отъезде и до тебя все это не доходит. Тут ведь кое-что даже в прессу попало. — Она замолчала и какое-то время сидела,