litbaza книги онлайнСовременная прозаТепло твоих рук - Илья Масодов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 32
Перейти на страницу:

Закончив объяснение, Антонина Романовна задаёт классу ещё одну задачу и осторожно выходит в коридор, как охотник, выслеживающий дичь. Но в коридоре нет никакой Марии, и Антонина Романовна идёт в туалет, думая найти её там, умывающую опухшее после плача лицо. Однако в туалете Марии тоже нет, только мухи бьются о грязное стекло над засохшими телами своих уже упавших в безвременье другой жизни сородичей. Антонина Романовна злобно сжимает руки и тихо ругается таким словом, какого от неё никто никогда не слышал. Она с ненавистью думает о том, как нескоро ей вновь может представиться возможность избить чью-нибудь тупую дочь.

Путь исканий Антонины Романовны изобличает в ней плохого знатока детской психологии, потому что Мария ни за что бы не пошла в туалет на том же этаже, где проходит урок, ведь любая ученица класса, свидетельница её позора, могла бы ни с того ни с сего застать её там, а Марии теперь очень не хотелось ни с кем встречаться, ей нужно было дождаться конца урока, чтобы забрать свой портфель и уйти. Она и не думала даже идти на последний урок русского языка, который был бы наполнен для неё нестерпимым стыдом, какой Мария испытывала, например, когда Гена Пестов подстерёг её в узком коридоре раздевалки и стал лапать, прижав к стене своим сильным тяжёлым телом, а Мария не могла даже кричать, да если бы и могла, то не стала бы от этого самого сжигавшего её душу стыда. Гена тогда долго не мог налапаться и даже целовал Марию в щёку своими липкими от какой-то еды, наверное от пирожка с повидлом, губами, а Мария молча рвалась на волю, упираясь в него руками, и позорная дрожь окатывала её, как брызги ледяной воды, каждое мгновение ей казалось, что больше она не выдержит, но невыносимая реальность длилась и длилась, как кошмар, от которого нет пробуждения. Наконец кто-то стал спускаться по лестнице в раздевалку, и Гена оставил Марию, нырнув в душный увешанный одеждой полумрак, а она долго ещё не могла опомниться, до самого дома чувствовала следы пальцев Гены на теле и мучительную дрожь, словно воздух ада проникал в неё уже сейчас, на земле.

Умывшись в туалете этажом ниже, Мария прошла пустым, резко пахнущим мастикой, коридором до ближайшего окна во двор и теперь смотрит в него, облокотившись на подоконник, через двойное стекло. Она смотрит не наружу, а на само окно, занозы облупившейся белой краски, под которыми видна чёрная, словно сделанная из измельчённой в пыль грязи, древесина рам, на мумии павших мух, невесть как пробравшихся внутрь, в вертикальный мир, ограниченный двумя стёклами, и так до самой смерти не понявших, что выхода нет. Мария ни о чём не думает, но слёзы иногда сами текут из её глаз по уже неискажённому, безразличному лицу, потому что бессмысленное существо Марии, которое она даже не может себе определить, уже чувствует надвигающуюся из будущего жестокую судьбу, состоящую сплошь из боли и позора. Оно не может выразить себя словами, потому что не умеет не говорить, и только непрекращающееся пришествие слёз, рождающихся в глазах Марии, есть воплощение его ужаса перед неминуемым.

Звенит звонок. Когда его эхо растворяется в тёплых солнечных коридорах школы, некоторое время ещё царствует тишина. Потом за стенами классных комнат нарастает гомон, за спиной Марии в конце коридора открывается дверь, и несколько учеников младших классов со смехом вырываются на долгожданную свободу, на ходу поправляя ранцы и раздавая друг другу пинки. Открывается ещё одна дверь, за ней другая, и скоро весь коридор уже наполнен смехом, криками и топотом бегущих ног. Мария выжидает несколько минут у окна, и поднимается наверх, где к Антонине Романовне уже заходят ученики следующего класса. Машинально ответив на приветствие одной знакомой девочки, но не решившись поднять на неё покрасневшие глаза, Мария быстро собирает свои вещи в портфель. Лавируя среди ещё несущегося коридором потока младшеклассников, иногда больно задевающих Марию каменным детским локтем или плечом, она спускается на первый этаж и выходит во двор. На улице совсем тепло, еле заметные древесные животные ветра пробираются листвой стоящих перед школой каштанов, на белом заборе, в переменчивом световом мире виноградных лоз чирикают воробьи. Мария заворачивает за угол школы и, идя под самой стеной, достигает пролома в заборе. Она оглядывается, чтобы убедиться, что никто не наблюдает за её бегством, выставляет из отверстия наружу портфель, затем перебирается сама и быстро идёт по тротуару к перекрёстку.

Когда Мария погружается в прохладную тень родного двора, холод ужаса пронизывает её. Она думает о том, что сделает с ней отец, если узнает о двойках. Злополучная страница дневника уже лежит, скомканная в урне на троллейбусной остановке, Мария вырвала её, зайдя в парадное близлежащего дома, поставив портфель на пол и прижав раскрытый дневник к животу. Но если Антонина Романовна действительно позвонит папе, как она говорила… Мария не хочет думать о том, что будет тогда, но всё равно думает, представляя себе всё так, как бывало раньше. Папа будет долго и спокойно говорить с ней, а потом велит встать на колени, зажать руки между ногами, и начнёт бить по голове и, хватая за волосы, по лицу. Это всегда кончается тем, что Мария начинает вопить и закрываться руками, и тогда отец затыкает ей лицо подушкой, чтобы соседи не слышали крика, и бьёт сложенным вдвое ремнём, оставляя на руках кровавые полосы, больно, очень больно, так что в конце она уже просто свернувшись, лежит на полу, сама прижимая подушку к лицу, вцепившись в неё зубами, и молит про себя, чтобы кончилось истязание, чтобы очередной удар был последним. Маме папа называет всё, что происходит с Марией, непонятным словом «экзекуция», и мама никогда не жалеет Марию, и пока та не придёт вечером к отцу в гостиную и не скажет, что будет изо всех сил стараться и учиться хорошо, вообще не разговаривает с ней и на любое слово Марии отвечает, что не хочет разговаривать с проклятой дурой.

Сама мама бьёт Марию редко, в основном тогда, когда Мария провинилась, а отца нет дома или он устал, только один раз родители били Марию вместе, когда она случайно разбила вазу, которую папа подарил маме на день рождения. Это было два года назад, но Мария помнила до сих пор, как мама сильно дёргала её за волосы, зажав рот подушкой, заглядывала в глаза и говорила: «Будешь ещё, дрянь? Будешь ещё, дрянь?», а папа стегал ремнём по чему не попало, и лицо его было покрасневшим и таким страшным, что долго потом снилось Марии. Родители в тот день были страшнее животных, словно взбесились, а когда Мария уже лежала в постели, дёргаясь от плача, потому что всё у неё болело и она думала, что умрёт, они как-то странно выли у себя в комнате, и мать кричала, словно отец хлестал её саму ремнём, только звука ударов слышно не было, а может Мария просто оглохла от долгого плача и крика.

Сегодня суббота, но Мария надеется, что отцу пришла очередь дежурить в больнице и он придёт домой только завтра. В полутёмном парадном, куда, просачиваясь сквозь угол пыльного окна, проникает лишь ничтожно малая часть властвующего снаружи солнечного света, она нажимает тугую и шершавую от спичечных ожогов кнопку лифта, цвета засохшей крови. Лампочка внутри кнопки не зажигается, но лифт вздрагивает где-то под крышей дома, в своём логове, вздрагивает и замирает, чтобы с лязгом двинуться вниз, как топор огромной гильотины небес.

Стоя в его тускло освещённой кабине, Мария смотрит на пыльную линию чёрной резины, разделяющую сомкнутые двери, глупо, как кролик, видящий приближение мужика с тесаком. Сердце бешено колотится у неё в груди, словно пытаясь вырваться из обречённого на нестерпимые мучения тела. В лифте противно пахнет табаком и удушливыми дешёвыми духами. Возле панели с кнопками этажей на пластмассе нацарапано изображение мужских гениталий с соответствующей подписью.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 32
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?