Ударив еще несколько раз, он подождал, пока осядет каменная пыль. Как ни странно, стена была толщиной всего в один слой кирпичей. Второй и третий ряд кладки заменял чугунный лист. Терри несколько раз стукнул по нему со всей силы, и чугун отозвался громким звоном, как будто оповещая, что так легко не сдастся. Тяжело дыша, подрывник сбил кирпичи вплоть до краев металлического листа, где обнаружились дверные петли и даже что-то вроде ручки.

Это была дверь.

Терри опустил кувалду и немного постоял, успокаивая дыхание и гадая, кому понадобилась дверь, ведущая внутрь фундамента.

А потом он совершил самую большую ошибку в своей жизни.

С помощью отвертки он повернул ручку — литое кольцо, которое на удивление легко подалось. Терри пнул дверь ногой. Она распахнулась и с грохотом ударилась о стену. Эхо не утихало, кажется, целую вечность. Терри включил фонарик и посветил в открывшийся проем. Там была комната, по всей видимости, круглая, метров шесть в диаметре.

Терри шагнул внутрь, занес ногу для следующего шага, но поставить ее было уже некуда. Обрыв! Не найдя опоры, он замахал руками, чтобы вернуть равновесие. Наконец ему удалось сделать шаг назад, и он вжался в стену, пытаясь отдышаться и проклиная себя за неосторожность.

— Нет, так не пойдет, — сказал он вслух. — Не трусь.

Терри медленно подался вперед. В свете фонарика стало видно, что он и в самом деле стоит на краю отверстия в полу. Сколько он ни всматривался в темноту, дна различить не мог. Потолка тоже не было видно — кирпичные стены все тянулись и тянулись вверх, куда свет фонарика уже не доходил. Это был огромный каменный колодец. Сверху, из темноты, тянуло холодным воздухом, от которого по спине у Терри бежали мурашки.

Обведя комнату лучом фонарика, он заметил, что вдоль стены колодца по спирали идут ступеньки шириной примерно в полметра. Первая была как раз у края, где он стоял. Терри потопал по ней ногой, проверяя на прочность, и осторожно начал спускаться, стараясь не поскользнуться на слое пыли, соломы и веток, покрывавшем ступеньки. Держась за стену колодца, он спускался все глубже и глубже, пока светлый прямоугольник двери не превратился в сияющую точку где-то далеко вверху.

Наконец ступеньки кончились, и Терри шагнул на выложенный плитами пол. Оглядевшись, он увидел на стенах множество тусклых металлических труб, изгибавшихся в разные стороны, будто подвыпивший церковный орган. Пробежав взглядом вдоль одной из них, Терри обнаружил, что она кончается отверстием, напоминающим вентиляционное. Но гораздо больше его заинтересовала дверь с небольшим окошком, через которое проникал свет. Терри предположил, что колодец относится к метрополитену, тем более что из-за стен доносился глухой гул механизмов, тянуло холодом.

Он медленно подошел к двери и прильнул к окошку с толстым стеклом, испещренным царапинами. Терри не поверил своим глазам: он увидел картину, напоминавшую старый черно-белый фильм на зернистой пленке. Там была улица, освещенная загадочными мерцающими сферами, в которых лениво шевелились языки пламени. По улице ходили люди. Страшные люди. Бледные худые призраки в старинных одеждах.

Терри никогда не был религиозным человеком и в церковь ходил только на венчание и отпевание знакомых, но тут задумался: а не заглянул ли он ненароком в какой-нибудь уголок ада или старомодный парк в чистилище? Отшатнувшись от окошка, он перекрестился, сбивчиво бормоча молитвы, в панике взбежал вверх по лестнице и завалил дверь всем, что попалось под руку, чтобы демоны не выбрались наружу.

Терри промчался через пустую стройплощадку, запер за собой ворота и кинулся к своей машине. Шок понемногу прошел, и он задумался о том, что завтра сказать бригадиру, но мыслями снова и снова возвращался к загадочной картине, которую видел собственными глазами.

Терри не мог не рассказать дома о своем открытии — ему нужно было с кем-то поделиться. Но жена Эгги и два сына-подростка решили, что он просто набрался после работы, и до конца ужина хохотали над ним. На каждое его слово они отвечали взрывом смеха или жестами показывали, будто пьют из бутылки, и он замолкал. Но оставить эту тему Терри никак не мог, и в конце концов Эгги прикрикнула на него, чтобы он перестал болтать про адских чудовищ с белыми волосами и про огненные шары и не мешал ей смотреть вечерний сериал.

И вот Терри стоял в ванной, чистил зубы и раздумывал, существует ли ад, как вдруг его жена закричала. Обычно Эгги начинала так орать, когда видела мышь или паука, случайно оказавшегося в ванной. Но на этот раз ее крик оборвался, не перейдя в полноценный вопль ужаса.

Тревога! Нервы Терри как будто наэлектризовались, он бросился было в комнату, но тут свет погас и мир перевернулся. Его схватили за ноги и повесили вниз головой. Руки и ноги прижала к телу неведомая сила, которой было бесполезно сопротивляться. Потом его замотали какой-то плотной тканью, подняли и понесли, будто свернутый ковер.

Закричать Терри не мог — его рот залепляла ткань, через которую и дышать-то было непросто. В какой-то момент ему почудился голос одного из сыновей, но звук был такой невнятный, что он не был уверен. Терри Уоткинс никогда в жизни так не боялся за свою семью и за себя. И никогда не был так беспомощен.

Хайфилдский музей представлял собой склад ненужных вещей, по чистой случайности избежавших свалки. Он располагался в бывшем здании ратуши, которое оборудовали под музей, расставив тут и там витрины, такие же старые, как помещенные в них экспонаты.

Доктор Берроуз устроился в столетнем стоматологическом кресле, чтобы перекусить бутербродами, по своему обыкновению приспособив под стол витрину с зубными щетками начала двадцатого века. Он развернул «Таймс» и принялся жевать размякший бутерброд с салями и майонезом, не обращая внимания на пыльные туалетные принадлежности в витрине, которые местные жители пожертвовали музею вместо того, чтобы выбросить.

Из подобных предметов и состояла экспозиция главного зала, где сидел сейчас доктор Берроуз. В углу под табличкой «Бабушкина кухня» красовались ряды уродливых венчиков, ножей для чистки яблок и чайных ситечек. Два ржавых катка для белья, сохранившихся с викторианской эпохи, стояли на почетном месте перед сломанной «Безотказной Электрической Стиральной Машиной» пятидесятых годов, с которой сыпались хлопья ржавчины.

«Стена часов» поражала своей непримечательностью. Правда, здесь был один любопытный экспонат — викторианские часы-картина со стеклянным циферблатом, на котором был изображен крестьянин с лошадью в поле. К несчастью, стекло треснуло, и кусочек с лошадиной головой отвалился и потерялся. Вокруг этого шедевра висели механические и электронные часы сороковых и пятидесятых годов. Они не работали — у доктора Берроуза все как-то не доходили руки заняться починкой.

Хайфилд, один из самых маленьких районов Лондона, мог похвастаться богатым прошлым: поселение на этом месте было основано еще римлянами, а в новое время промышленная революция обеспечила городку процветание. Однако в музее почти не были представлены свидетельства тех славных времен. Современный Хайфилд состоял из домишек с дешевыми квартирами для сдачи внаем (по две на первом и на втором этаже) да невыразительных магазинов, которым не нашлось места в более престижных районах.