И надежд больше не осталось.

Она медленно поднялась. Опухоль на груди, оставшаяся после недавней косметической операции, еще не спала, резкое движение отдавалось болью. Кимми уже в третий раз сделала себе такую операцию и была далеко не ребенком. Она не хотела ее делать, но настоял Чэлли, уверяющий, что глаз у него в подобных делах наметанный. Груди у нее опускались, это факт. А потому и успехом Кимми почти не пользовалась. Вот и пришлось согласиться. Но кожа в этом месте сильно натянулась из-за предшествующих хирургических вмешательств. И когда Кимми лежала на спине, проклятые груди распадались в разные стороны и пялились сосками, точно рыбьи глаза.

Звонок в дверь повторился.

Кимми перевела взгляд на ноги цвета эбенового дерева. Всего-то тридцать пять, никогда не рожала, но варикозные вены разрастались, как откормленные червяки. Слишком много лет простояла на ногах. Чэлли скажет, что и над ногами надо поработать. Нет, она пока в форме, фигурка просто супер, а уж задница – глаз не оторвать, однако тридцать пять – это тебе не восемнадцать. И целлюлит. И варикозные вены. Ну точь-в-точь рельефная карта.

Кимми воткнула сигарету в рот. Коробок спичек фирменный, позаимствован с последнего места работы, стриптиз-бара «Похотливый бобер». А ведь некогда в Лас-Вегасе она была звездой, выходила на сцену под именем Черная Магия. Впрочем, о тех днях Кимми не тосковала. Если честно, она вообще не тосковала ни об одном дне своей жизни.

Кимми накинула халат и отворила дверь спальни. Защиты от солнца в этой комнате не было, и свет больно ударил в лицо. Она заморгала, заслонила ладошкой глаза. Гости редко баловали Кимми – дома она сидеть не любила. И решила, что это, наверное, пришел кто-то из свидетелей Иеговы. В отличие от большинства обитателей этого мира Кимми обычно не возражала против подобных визитов. Всегда приглашала в дом и терпеливо выслушивала помешанных на религии людей. Она даже немного завидовала им: нашли хоть какую-то опору в жизни. И от души желала столь же свято уверовать. Надеялась, как это было с мужчинами в ее жизни, что на сей раз все будет по-другому, они убедят ее, и она найдет наконец что-нибудь стоящее, на что всегда можно опереться.

Кимми, не спрашивая, кто там, отворила дверь.

– Вы Кимми Дейл?

На пороге стояла молоденькая девушка лет восемнадцати-двадцати, совсем не похожая на свидетельницу Иеговы. Не было на ее лице вымученной фальшивой улыбки. Кимми даже подумала, будто это одна из новообращенных Чэлли, но нет. Некрасивой девушку назвать нельзя, однако она не во вкусе Чэлли. Тот любил шик, блеск и всяческий гламур.

– Ты кто? – спросила Кимми.

– Не важно.

– Не поняла…

Девушка опустила голову и прикусила нижнюю губку. Кимми усмотрела в этой манере нечто отдаленно знакомое и ощутила, как вдруг забилось сердце.

– Вы знали мою маму, – промолвила девушка.

Кимми глубоко затянулась сигаретой.

– Да я много матерей знала.

– Мою маму, – повторила девушка. – Кэндес Поттер.

Кимми поморщилась. На улице жара, но ей вдруг стало зябко, и она поплотнее запахнула халат.

– Можно войти?

Разве Кимми ответила «да»? Да ничего она вообще не сказала, лишь отступила и пропустила девушку в фургон.

– Чего-то я не понимаю… – пробурчала Кимми.

– Кэндес Поттер, так звали мою мать. Она отдала меня на удочерение в тот день, как я родилась.

Кимми старалась успокоиться. Закрыла дверь.

– Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет, спасибо.

Женщины смотрели друг на друга. Кимми скрестила руки на груди.

– И все равно не врубаюсь, чего тебе здесь надо.

Девушка заговорила, будто читала наизусть хорошо отрепетированный текст:

– Два года назад я узнала, что меня удочерили. Я люблю своих приемных родителей, так что не подумайте чего плохого. Нет, родители у меня замечательные, и еще есть две сестры. Они очень добры ко мне. Дело не в них. Просто когда узнаешь такое… хочешь разобраться, знать.

Кимми пожала плечами.

– Я начала копать, собирать информацию. Это было не просто. Но есть такие люди, которые помогают усыновленным детям отыскать своих настоящих родителей.

Кимми выплюнула окурок изо рта. Руки дрожали.

– Но ведь ты, надеюсь, знаешь, что Кэнди… твоя мать Кэндес…

– Умерла? Да, знаю. Ее убили. Я выяснила это на прошлой неделе.

Ноги у Кимми стали ватными. Она плюхнулась в кресло. Нахлынули воспоминания.

Кэндес Поттер. Известная в клубах под прозвищем Кэнди Кейн.

– Чего ты от меня хочешь? – спросила она девушку.

– Я говорила с офицером, который расследовал ее убийство. С Максом Дэрроу. Помните его?

Как же ей не помнить старину Макса! Знала его еще до убийства. Сначала детектив Макс Дэрроу бил, что называется, на жалость. Толковал о низменных приоритетах. Одинокий волк, без семьи, без друзей. А Кэнди была для него еще одним погибающим кактусом в пустыне. И она, Кимми, влезла во все это, выторговывала услугу за услугу. Так уж устроен мир.

– Да, – протянула Кимми. – Помню.

– Он теперь на пенсии. Утверждает, что полиция знала, кто ее убил, а вот где искать этого человека – неизвестно.

Кимми почувствовала: на глаза наворачиваются слезы.

– Это случилось так давно.

– Вы с мамой дружили?

Кимми кивнула. Конечно, она все помнила. Кэнди была для нее больше, чем просто подругой. В жизни встречается не так много людей, которым можно доверять безоглядно. Кэнди являлась как раз таким надежным и близким человеком, пожалуй, единственным с тех пор, как умерла мама Кимми, самой ей тогда едва исполнилось двенадцать. Они были неразлучны, Кимми и эта белая штучка. Иногда они даже называли себя Пик и Сейерс, как героев старой киноленты «Песня Брайана». А потом, как и в фильме, белая подружка умерла.

– Она была проституткой? – спросила девушка.

Кимми покачала головой и соврала, как ей показалось, очень убедительно:

– Никогда!

– Но ведь она была стриптизершей.

Кимми промолчала.

– Я ее не осуждаю.

– Так чего ты все-таки хочешь?

– Узнать о своей маме побольше.

– Какое теперь это имеет значение?

– Для меня имеет.

Кимми хорошо помнила, как узнала печальную весть. Она выступала неподалеку от Тахо, исполняла в обеденное время медленный танец для толпы неудачников – мужчин в грязных нечищеных ботинках, чьи продырявленные сердца страдали и ныли при виде обнаженной женщины. С Кэнди они не виделись три дня. Кимми оказалась в те дни практически на улице. И вот здесь, на сцене, она вдруг услышала тревожный шепоток и сразу сообразила: что-то случилось. Лишь взмолилась тогда про себя: «Только бы не с Кэнди!» Но речь шла именно о ней.