В царстве мрачного Плутона ты изволила носить".

И прокаркал ворон имя, что привык в аду носить:

"Никогда тому не быть".

9

Ворон черным монолитом все сидит там, все видит там,

Продолжая мою душу взглядом демона сверлить.

Силуэт зловещей птицы тенью пал на половицы.

На душу та тень ложится, и ее не победить.

Нет, душа моя не сможет власть той тени победить.

Никогда тому не быть!

Опубликовано только в 2003 году

ВОРОН

Как-то в полночь, в час угрюмый, утомясь от долгой думы,

Над томами, где укрылась мудрость стародавних лет,

Полусонный, я склонялся, но нежданный стук раздался,

Будто кто-то постучался осторожно в кабинет.

Я подумал: "Гость какой-то постучался в кабинет.

Ничего иного нет".

Ах, мне помнится так ясно! Был тогда декабрь ненастный,

От углей в камине красный отблеск падал на паркет.

Утра ждал я в нетерпенье, в книгах жаждал я забвенья

От печали и мученья, что померк мне горний свет -

Дева дивная Ленора, имя чье небесный свет,

Та, которой больше нет.

В шелковых багровых шторах шел, как дрожь, чуть слышный шорох:

Этот алый, небывалый ужас был во мне, как бред.

Сердце билось, кровь гудела, я твердил себе несмело:

"У кого-то, видно, дело, что стучится в кабинет.

Ночью некому без дела постучаться в кабинет.

Ничего другого нет".

С духом я тогда собрался, более не колебался:

"Сударь, я прошу прощенья, что промедлил вам в ответ,

но поверьте, – вы в начале слишком робко постучали,

так что звуки долетали еле-еле в кабинет.

Я дремал и вас не слышал". И открыл я кабинет.

Никого во мраке нет.

И, пронзая взором тьму, я стал, дивуясь и тоскуя,

Сам не зная, что со мною, явь ли то иль просто бред.

Было тьмой молчанье это, а во тьме хоть бы примета!

И одно – "Ленора!" – где-то шелестело мне в ответ.

Это я шепнул: "Ленора!", эхо шепчет мне в ответ.

Ничего иного нет.

Я с душою воспаленной возвратился изумленный,

Сел, но снова звук за ставней о чугунный парапет.

Сердцу не было покоя, и промолвил я с тоскою:

"Посмотрю, что там такое, и открою, в чем секрет.

Погоди же, сердце, биться – я узнаю, в чем секрет.

Чуда тут, конечно, нет".

Только я откинул ставни, как предстал мне стародавний

Грозный ворон из баллады, на старинный лад одет.

И, вспорхнув, как тень немая, барственно крылом махая

И меня не замечая, пролетел он в кабинет,

Сел на бледный бюст Паллады над дверями в кабинет,

Словно бы меня и нет.

Мрачной птице из эбена, восседавшей столь степенно,

Величавости надменной улыбнулся я в ответ:

"Пусть облезли с гребня перья, ворон древнего поверья,

ты – не трус, в тебе теперь я вижу Стикса адский свет.

Как же звать тебя в Аиде, где от Стикса черный свет?"

Каркнул он: "Возврата нет".

Кто же тут не изумится, если чертов ворон-птица

Так отчетливо прокаркал, хоть и невпопад, ответ!

Где же видано бывало, чтобы в гости прилетала

И на бюсте восседала важно, будто баронет,

Тварь нескладная, а видом будто лорд иль баронет

С именем Возврата Нет!

С бледного чела Паллады черный ворон, дух баллады,

Молвил только это слово, как души своей завет.

Каркнул это злое слово, на меня смотря сурово.

И тогда вздохнул я снова: нет друзей минувших лет!

Завтра и его не станет, как надежд минувших лет,

Коль он рек: "возврата нет!"

Страшно мне молчанье было, и промолвил я уныло:

"Вызубрил он фразу эту за хозяином вослед,

на кого, всю жизнь терзая, ополчалась доля злая,

неустанно насылая сонмы горестей и бед.

И надежды хоронил он с хором горестей и бед

Под припев "возврата нет!".

Кресло к ворону подвинув, птицу взором вновь окинув,

Улыбнулся я, что нынче у меня такой сосед.

Дум нанизывая звенья, цепенел я в размышленье,-

Каково ж тех слов значенье, что пророчил вестник бед,

Ворон грозный, вещий, тощий, неуклюжий вестник бед,

Каркнув мне: "Возврата нет!"

Так сидел я, размышляя, ничего не отвечая,

И вонзались птичьи очи в сердце резче, чем стилет.

Я догадками томился, долу головой клонился,

И злорадно свет струился на лазоревый глазет,

Но не сесть уже Леноре на лазоревый глазет!

К этому возврата нет!

Тут с кадилом благовонным, со сребристым робким звоном -

мне почудилось – ступили серафимы на паркет.

"То Господень дар от горя, пей целебный дар и вскоре

ты забудешь о Леноре – пей и приноси обет!

Позабыть о лучезарной дай мучительный обет!"

Ворон вновь: "Возврата нет!"

"Вещий или зло природы! Загнан ли ты непогодой

сатана ль тебя отправил, о проклятый параклет,

в эту Ужаса обитель? Ты в отчаянье – воитель,

ты в пустыне – искуситель, так ответь мне, сердцевед,

исцелюсь ли в Галааде? Отвечай мне, сердцевед!"

А вещун: "Возврата нет!"

"Вещий иль исчадье ада! Будет ли душе отрада,

истерзавшейся от скорби? Снимется ль с нее запрет

и дарует Всемогущий ликоваться в райской куще

с той душою присносущей, имя чье – небесный свет,

с лучезарною Ленорой, имя чье – блаженный свет?"

А вещун: "Возврата нет!"