Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды, еще в училище, он ответил на один такой вопрос, не уточнив, о чем именно идет речь. И трое суток светившего ему ареста как по волшебству превратились в десять. С тех пор Юлий предпочитал выяснять, что именно знает начальство, прежде чем начать с этим начальством откровенничать.
– Ты требовал у сержанта Дерри лучевик, а когда он спросил, зачем тебе лучевик, ты сказал, что собираешься застрелиться. Это правда?
– Правда. Так я и сказал.
– И ты на самом деле собираешься застрелиться?
– Да.
– Почему?
– Мне слишком сложно это объяснить. Хочу.
– Хочешь?
– Да.
– Просто хочешь?
– Питаю неудержимое желание.
– Почему же ты не застрелился из табельного?
– Это неэстетично. Мне посоветовали лучевик.
– Кто посоветовал, сынок?
– Этого я вам сказать не могу.
– Наверняка это был лейтенант Клозе, – сказал полковник Ройс. – Узнаю его гребаное чувство юмора.
Юлий пожал плечами.
– Неважно, кто тебе посоветовал, – сказал полковник Ройс, – важно то, что ты не должен этого делать.
– Почему? – спроси Юлий.
– Сколько тебе лет, сынок?
– Двадцать пять.
– И ты уже капитан. У тебя вся жизнь впереди, сынок.
– Может быть.
– Ты можешь сделать великолепную военную карьеру, став капитаном в двадцать пять.
– Я стал капитаном в двадцать четыре, – сказал Юлий. – Так что у меня полный карьерный застой. Уже почти год, как я не могу получить майора.
– Хорошая шутка, сынок, – оценил полковник Ройс. – Если у тебя есть чувство юмора, еще не все потеряно.
– У меня нет чувства юмора. Мне его отстрелили в секторе Зэт.
– Какой у тебя летный допуск, сынок?
– Полный, сэр. Омега.
– Просто Омега или Омега-Икс?
– Омега-Икс.
– У меня на базе всего три пилота с допуском Омега-Икс. Потерять одного из них, любого, было бы большой потерей. Невосполнимой потерей, я бы сказал.
– Незаменимых людей нет, сэр.
– Верно, сынок, но есть люди, которых заменить очень трудно. Сколько тебе осталось здесь служить?
– Три месяца.
– А сколько у тебя боевых вылетов?
– Тридцать два.
– Неплохо, сынок.
– Благодарю вас, сэр.
– Я хочу… Нет, я настаиваю, чтобы ты поговорил с капелланом, а потом – с психологом. И лишь после того, как я выслушаю их отчеты, мы продолжим с тобой этот разговор. В том случае, если они не заставят тебя передумать.
– Как скажете, сэр.
– Кажется, я уже сказал.
– Так точно, сэр.
– Тогда какого черта ты до сих пор здесь сидишь?
Капеллана на месте не оказалось, а потому Юлий зашел к себе, принял душ, необходимый ему после пребывания в карцере, переоделся, выпил приличного кофе, сваренного на своей личной кофеварке, запасся сигаретами и пошел к психологу.
Психологом на базе служила женщина в чине капитана, и потому Юлий мог разговаривать с ней на равных.
Ей было лет тридцать, и она была не во вкусе Юлия, что, однако, не помешало ему переспать с ней после грандиозной новогодней попойки. С тех пор они практически не разговаривали, только здоровались при встрече, и потому Юлий считал инцидент исчерпанным.
– Что привело вас ко мне, капитан? – спросила психолог. – Что именно заставило вас прийти?
– Очень хорошо, что вы использовали местоимение «что», потому что это был полковник Ройс, – сказал Юлий. – Вы знаете, откровенно говоря, мне он тоже не нравится. У него мания величия, отягощенная отеческим комплексом. Он всех называет сынками, хотя прекрасно понимает, что не может быть моим отцом. Потому что у нас разные фамилии, и вообще, я – дворянин, а он – черт знает кто. Точнее, черт знает что, как вы точно подметили минутой ранее.
Психолог вздохнула.
– Вы, пилоты, поголовно считаете себя прирожденными комиками и записными остряками, – сказала она. – Работать в десанте было гораздо спокойнее.
– Я сам хотел пойти служить в десант, но мне папа не разрешил, – признался Юлий.
Отчасти это была правда.
Когда предок Юлия настоял, что его отпрыск должен отметиться в армии, отслужив хотя бы два срока, Юлий решил записаться в десант, чтобы убедить отца отказаться от этой глупой затеи.
Юлий не хотел в армию. Он не любил никому подчиняться, не любил ходить строем, не любил сугубо мужских компаний и не признавал само понятие дисциплины. Но отвертеться не получилось.
Ты не пойдешь в десант, сказал отец. В десант идут тупые безродные мордовороты, а моему сыну, отпрыску древнего рода, там делать нечего.
Тогда Юлий захотел пойти в артиллеристы. По его мнению, это был наиболее безопасный вид войск, недостаточно мобильный, а потому опаздывающий на большинство локальных конфликтов, в которых принимала участие имперская армия. В артиллерии много аристократов, сказал он отцу.
Но тебя там не будет, сказал отец. Я служил пилотом. Твой дед служил пилотом, мой дед служил пилотом и дед его деда тоже служил пилотом – и ты будешь служить пилотом, черт бы тебя подрал, трусливый сукин сын.
Маму не трогай, попросил Юлий и отправился служить пилотом.
Продолжать чертову династию.
– Насколько я понимаю, вы хотели застрелиться, – сказала психолог.
– Интересно, если вы знаете, почему я здесь, то зачем спрашивали?
– Я хотела послушать, как вы сами это сформулируете. Так хотели вы застрелиться или нет?
– Нет, – твердо сказал Юлий. – Вы используете прошедшее время, и в этом ваша ошибка. Я и сейчас хочу.
– Почему вы хотите застрелиться?
– У меня затяжная депрессия, – сказал Юлий.
– Как вы думаете, чем она вызвана?
– Меня хотят убить, – выпалил Юлий.
– Кто?
– Многие.
– Назовите хотя бы одного.
– Я не могу их назвать.
– Почему?
– Я их не знаю. Я имею в виду, поименно.
– Может быть, вы знаете их в лицо?
– Нет.
– И, тем не менее, вы утверждаете, что эти неведомые «они», которых вы даже не знаете, хотят вас убить?