– Возможно, – ответила Шара. – Хотя сомневаюсь. Вряд ли в Восточном Пелагосе есть скупщик краденого, достаточно безумный, чтобы попытаться купить такую вещь.

Эфира вздрогнула. Она не могла отделаться от мысли, что отец искал Чашу для кого-то другого – для нее. Но она не знала, что это значило. Ее родители всегда запрещали ей использовать свой Дар, вряд ли бы они стали искать то, что сделало бы ее сильнее.

Может… может, каким-то образом ее отец знал, что Дар Эфиры запятнан. Что он неправильный. Возможно, он знал, на что она способна, и надеялся, что Чаша может это исправить.

Тебе нужно закончить то, что начал твой отец.

Вот что Эфире сказала миссис Таппан в Медее. Если у нее и есть надежда спасти Беру, то только если она найдет Чашу.

Шара прервала ее размышления.

– Ты не первая, кто приходит в поисках Чаши Элиазара. Периодически какой-то дурак пытается ее найти.

– Мой отец не был дураком, – резко ответила Эфира.

– Просто заметила, – сказала Шара, примирительно поднимая руки. – И не впервые кто-то, ищущий Чашу, оказывается мертвым.

– Я же сказала, мой отец болел, – повторила Эфира.

Шара вскинула бровь.

– Есть много способов кого-то убить.

– Думаешь, кто-то пытается помешать найти Чашу?

– У меня свои теории, – ответила Шара. – Если подумать, об этой Чаше в последнее время много говорят. Больше обычного.

Это заставило Эфиру вздрогнуть. Помимо миссис Таппан, кто еще спрашивал о Чаше Элиазара? Вряд ли это совпадение.

Шара рассматривала ее.

– Ты мне чего-то не договариваешь. Не так ли?

Эфира спокойно выдержала ее взгляд. Она не могла рассказать ей настоящую причину расспросов о Чаше. Это была ее единственная надежда спасти Беру. Не могла рассказать, что ей приходилось годами убивать, чтобы поддерживать жизнь сестры, пока она не зашла слишком далеко – она убила Гектора Наварро, и Беру не смогла ее простить. Она ушла, готовая позволить себе умереть, лишь бы помещать Эфире убивать. И теперь Чаша была единственным шансом остановить это.

– Ты права, – наконец сказала Эфира. – Я не просто хочу узнать, зачем мой отец искал Чашу. Я тоже хочу найти ее. Мне нужно ее найти.

– И тебе нужна моя помощь? – спросила Шара, скрещивая ноги на столе. – Даже после всего, что я тебе рассказала?

– Ты же теперь Король Воров, не так ли?

– Так, – ответила Шара. – Но я же сказала, только глупцы ищут Чашу.

Сердце Эфиры стучало в ушах, отчаяние застряло в горле.

Шара быстро убрала ноги со стола и встала, складывая письмо Эфиры.

– К счастью для тебя, я из тех глупцов.

Эфира моргнула, когда Шара подошла к ней, вытянув руку.

– Я принимаю твое предложение работать вместе.

– Работать? – повторила Эфира. – Я же сказала, у меня мало денег.

Шара пожала плечами.

– С этим мы разберемся потом. Так ты согласна или нет?

Эфиры сузила глаза.

– Зачем тебе помогать мне после всего сказанного?

Шара махнула рукой.

– Я жажду славы и люблю игнорировать последствия. А ты застала меня в затишье. Я легко начинаю скучать. Ты хочешь стоять здесь и спорить или ты хочешь найти эту Чашу?

Эфира сжала руку Шары, сердце воспарило в груди. Этим утром у нее было только имя и слабая надежда. Теперь с ней отменный охотник за сокровищами и впервые появился шанс, что они справятся.

Держись, Беру, яростно думала она. Проживи еще немного.

Шара улыбнулась, когда они пожали руки.

– Рада буду поработать с тобой.

Впервые за девятнадцать лет Джуда в форте Керамейкос состоялся трибунал.

В последний раз трибунал собирался перед рождением Джуда, хотя он и не знал причины. По правилам трибунал хранил все записи в тайне. Единственный человек, имевший доступ к записям помимо членов трибунала, – Хранитель Слова, хотя у Джуда не было времени воспользоваться этим правом.

По двум сторонам входа в зал трибунала стояли две статуи – одна изображала Тарсеиса Справедливого, а другая Темару – Первую Хранительницу Слова, поклявшуюся служить пророкам почти две тысячи лет назад. Джуд задержался возле статуи своего предка. Она сверкала в утреннем свете, суровый взгляд был направлен на крепость. Она была воином, солдатом, как и Джуд. Посвятила себя цели более важной, чем она сама. Паладин задумался, было ли ей легко отказаться от тихого и теплого дома ради холодных доспехов и стали.

– Джуд, – позади него раздался голос отца.

Бывший капитан Везерборн стоял по центру прохода, широкие плечи занимали все пространство. Его густая борода уже начала седеть, и, хотя шею больше не украшал золотой торк, он все еще выглядел как Хранитель.

– Ты не должен быть здесь, – вырвалось у Джуда. – Или они позволили тебе прийти?

Его отец покачал головой.

– Я пришел, только чтобы заранее повидаться с тобой. Что бы ни случилось – это между тобой и трибуналом, – он положил руку на плечо Джуда. – И я не переживаю за тебя, сын мой. Тебе просто зададут вопросы по поводу того, что случилось с Наварро, что заставило его дезертировать.

Джуду были известны слухи. Некоторые злили его больше, чем хотелось бы. Как, например, когда говорили, что Гектор дезертировал из Ордена, чтобы воспитывать ребенка, отцом которого стал до принятия клятвы. А вот другие… другие были близки к истине.

– Если они решат, что Гектор действительно дезертировал… – Джуд замолчал. Он не хотел думать о том, что тогда случится. Джуд все еще помнил мрачный взгляд отца, когда тот объяснял сыну, что часть долга Хранителя Слова – следить за выполнением клятвы паладина и выносить – быстро, безоговорочно – наказание за ее нарушение.

Отец сжал плечо Джуда чуть сильнее, а его лицо осунулось и помрачнело. Джуд знал, о чем тот думает, – что Гектора обязательно приговорят.

– Никто не знает, где он, – тихо произнес Джуд. В последний раз он видел своего друга в тот день в Паллас Атосе, когда сражался с ним на руинах святилища жрецов. – Он уже может быть на другой стороне мира.

– Трибунал решит, какие меры принять, – ответил его отец. – Просто расскажи им обо всем, что знаешь.

Джуд кивнул, в животе все сжалось от волнения. Его отец не знал, что именно случилось в Паллас Атосе, помимо того факта, что в итоге Джуд нашел последнего пророка.

– Когда трибунал закончится, я поддержу тебя. И пророка, – сказал отец. – Вот на чем мы должны сосредоточиться.

Антон. Джуду все еще было сложно думать о нем как о пророке. Когда они впервые встретились в Паллас Атосе, паладин видел в нем только вора и азартного игрока, своего спасителя. После возвращения в Керамейкос Джуд его избегал. Новогардиец так легко читал паладина, что тот боялся, если они останутся вместе наедине, Антон взглянет на него и узнает обо всех жалких мыслях в голове Джуда. Он не мог этого позволить, особенно когда ему предстоял трибунал.