И на самом-то деле, ее драгоценнейшее прикосновение так и убаюкивает меня, а ее зеленущие-зовущие, как у мечтательной кошечки, глазки, так и завалакивают, ну точно заливают волшебным светом, а я подпрыгиваю на месте, как кузнечик, подрыгиваю от исступления, как бубенчик, вздрагиваю от безумия, как птенчик, подскакиваю от любви, ее благоверный ответчик.

А она, Мнемозинка, как-будто всю жизнь держала меня в своих руках, и так заразительно смеется, как ребенок, и такой эффект производится, и аффект получается, что я даже и не заметил, как у меня глаза увлажнились! Вот оно, счастье, дарованное чудом, проданное даром!

– Он, что, больной, – спросила Мнемозинку девочка.

– Замолчи, Рита, – отмахнулась от нее, словно от мухи, Мнемозинка, – а как вас зовут? – и так нежно глядит на меня, и так хорошо, будто иголочками массажными меня всего покалывает!

– Меня?! Герман, вроде, – с испугу чуть слышно шепчу я, а сам ручищей соленый поток со лба вытираю, и о край порток незаметно растираю, и весь уже как-будто таю.

Мнемозинка тут же рассмеялась, а я-то улыбаюсь, словно облегчаюсь, вот уж радость мне на дармовщинку привалила. Счастье, и какое внеземное, так в него весь и втиснулся, вздохнул, да перданул тихонечко, а маленькая Ритка даже немного приревновала меня к своей няньке, но, разглядев на моей шее толстую цепь с крестиком из платины, усеянную всю бриллиантиками, уже заметно смягчилась. Смягчилась, как облегчилась!

– А меня зовут Мнемозина, пойдемте купаться, – и Мнемозинка с улыбочкой схватила меня за ручку, открыто любуясь моими мышцами, рельефно выделяющимися на всем теле, ведь не зря же я в качалку ходил и на белковой диете сидел! Ну, тут, то да се, и кинулись мы с нею в моречко, чтоб не было горечка!

– Значит, Мнемозинка, – шепнул я, а уж доволен собою, просто слов нет!

– А я, как же я, – жалобно скулила на берегу Ритка, вот ведь маленькая дрянь, привыкшая к постоянному вниманию, но мы ее и не слушали даже, мы с Мнемозинкой моей так срастно, ну, просто упоительно долго плыли вместе, рядышком, связанные как колечки, иногда прикасаясь друг к другу, к самым интимным местам, да с таким заливистым смехом, благо, что и морская водичка скрывала нашу безумную игру.

– Э, да ты хулиган, как я погляжу! – засмеялась Мнемозинка, как ребенок-котенок.

– Не просто хулиган, а хулиганище! – шепнул я Мнемозинке, и так долго надрывался от смеха, и от стыда, что покраснел весь как рак вареный. Вареный-пресоленый и перченный!

– Эй, да что вы там делаете?! – кричала с берега Ритка.

– Ах, ничего, совсем ничего-о, – замахал я руками, да так радостно, что даже не заметил, как Мнемозинка вдруг запустила свою ручку с неожиданной горячностью в мои плавки. Почему-то на этот раз я очень здорово смутился, и еле вырвавшись от нее, немного отплыл, но она меня догнала и снова ухватилась за интим.

– Нет, вы видели что-нибудь подобное?! – надрывалась от возмущения Ритка.

Надо же такому случиться, эта дуреха со злости взяла, да и зашла в море, да так далеко, что сразу же поранила ноги об кораллы, корралы как фаллы, но с острыми ногтями, и везде-то они торчат, а там где кто наступит, слышен только мат!

– Ой, мать их …! – заорала Ритка, выбегая из моря с окровавленными ножками.

Мы с Мнемозинкой тут же выскочили на берег.

Потом она с Риткой няньчилась, то в пляжное креслице усадит ее, то платочек к ранкам приложит, а минуту спустя, убежала в домик за аптечкой, ну, а я наедине с Риткой остался. Тут Ритка, слегка постанывая, едва прихрамывая, да с такою странною ехидною улыбочкой поглядела на меня.

– А вы, Герман, женщин любите?! – спрашивает меня эта нахальная малолеточка.

– Это, смотря, каких, – бормочу я, а сам у себя на мудях полотенце верчу.

– А вот, моя Мнемозинка просто ужас, как любит мужчин, – хихикнула дрянная глупая девчонка.

– Да глупости все это, – сплюнул я, и растер свой плевок сандалией по песку, – ну, а ты-то, дуреха, что, ревнуешь ее ко мне?!

– А вот и ни капельки не ревную, – простодушно так улыбается Ритка, а я с интересом гляжу в ее хитрющие глазенки, будто думаю, как бы ее раскусить.

Вроде бы и рожа правдивая, да кто их знает, этих забалованных куколок, баловниц судьбы, это у меня была семейка небогатая, да, если по правде сказать, так и вовсе никудышная! И ох! И ах! Вся на нулях!

– Ну, так и что, ты хочешь мне сказать про свою драгоценную нянюшку, – зеваю я с наигранным равнодушием, а сам дрожу как осиновый лист.

– Мнемозинка моя очень часто мужиков меняет, – шепчет мне на ушко Ритка, а сама-то без зазрения совести вся так и раскраснелась, ну, точно помидорчик на грядке, – ей просто интересно открывать в вас, мужиках, что-то новенькое! А потом ей очень нравятся свежие интимные впечатления!

– И что же ты мне хочешь сказать?! Что все эти мужики побывали в ее постели?! —занервничал я, даже ногти по детской привычке пообкусывал на пальцах.

– Все, как миленькие! Все! – злорадно прошипела Ритка.

Вот ведь змея подколотная! Враз соврет и даже глазом не моргнет!

– Да, ты, соплячка, не иначе как водишь меня за нос?! – я уже так рассердился, что почти и не заметил, как ухватил ее правой ручкою за ее левое ухо.

– Да, я вам правду говорю! Ой-больно! Да, отпустите! – всхлипнула Ритка, замахнувшись на меня своими крошечными кулачками.

А тут еще эти туристики в трусишках своих повылуплялись на меня, ну, словно из орбит глазами повылазили.

– Ну, ладно уж, дурья башка! – и провел ладошкой по головке Ритки, с черными, как сажа, волосками, – и кто же у нее побывал в последний раз?

– Капитан дальнего плавания с необыкновенно ярко-рыжими усами, не просто полного, а черезвычайно полного телосложения, поляк по кличке «Пан Постельский», – быстро скороговорочкой прошептала Ритка, – бедная Мнемозинка чуть не задохнулась под ним. Кажется, она захотела закричать, позвать кого-нибудь на помощь, но он закрыл ей рот таким ужасным поцелуем!

– Ты все это через замочную скважину, что ли разглядывала, шпионка?! – и глянул я на Ритку, ну, как к земле пригвоздил гадину.

– Через нее и подглядывала, в охотку, – еще больше краснея, призналась Ритка.

– А какой тебе толк-то мне все это выбалтывать?!

– Просто вижу я, что вы солидный мужик, а я очень люблю солидных мужиков! Особенно, таких молодых и накаченных, как вы, спортивных и независимых, – улыбнулась Ритка. Ну, надо же, какая лицемерная дрянь!

– Ты, что, хочешь роман завести со мной, а? – опешил я.

– А почему бы и нет?! – и так призывно облизнулась, точно целоваться уже со мной собирается!

– Да, уж, блин, дела! – обескуражено вздыхаю я, а сам вижу, бежит к нам со всех ног Мнемозинка, да так серьезно чемоданом с красным крестиком размахивает, будто Ритке или мне головомойку устроить собирается!