низкой голой ветки и с неудовольствием швыряет его об мёрзлую землю. В воздухе повисает молчание. Оба, и Сергей, и Володя, сидят в глубокой задумчивости. Первый думает о своей судьбе, о любимой дочке. О том, что давно не навещал мать, что она уже не надеется на выздоровление. Что, небось, жена его, Любовь Юрьевна, приготовила на ужин заливную рыбу, и, быть может, вечером его снова ждёт скандал. Второй думает, что небо уж слишком тёмно, и может пойти дождь, а потому желательно отправиться домой, и неплохо было бы по пути спустить полученные деньги, согреваясь на них вечером под выпрошенный у Матвевны жареный кусок мяса.

– В общем, это. Пойду я, Сергей… Как тебя по отцу? Павлович. Вот тебе рука Владимира Кулакова, и если что, то мы, это, завсегда, – подмигивает Володя.

Ветер снова порывается что-нибудь сорвать, но, не найдя ничего подходящего, скулит от досады. Сергей Павлович остаётся один, его взгляд снова пустеет. Костяшки пальцев его побелели, но он как будто не замечает холода.

Ещё одним порывом одергивает его пальто и растрёпывает мне волосы. Я как будто пробуждаюсь от долгого оцепенения. Видимо, так заворожил меня этот странный разговор, невольным свидетелем которого я стала. Какие чувства я испытываю сейчас к этому незнакомцу, который стал таким родным, даже не сказав мне слова?.. Дрожат руки, но, вряд ли, от холода, а глаза наполняются влажным туманом. Я порываюсь вскочить, бежать к нему. Но останавливаюсь. Что я скажу?.. О, небо, за что ты так несправедливо к судьбе этого человека? Кажется, стоит всего положить руку на его плечо и заглянуть в глаза, будто, говоря: "Я знаю"… Но я не могу сделать и шага.

Видимо, он заметил мой порыв. Слегка повернул голову и перевёл на меня удивлённый взгляд. Медленно качаясь, как старый маятник, я подхожу к его скамье и отвожу взгляд, прошептав: "Простите меня, я думала… Кажется, вы замёрзли".

Он смотрит на свои посиневшие руки, кажется, только сейчас замечая отсутствие перчаток. Как в первый раз ребёнок рассматривает мир, такой незнакомый для него, так сейчас Сергей Павлович, удивлённый, смотрел вокруг, переводя взгляд с тяжёлых скамеек на низкое тёмное небо. И вдруг в его ладонь маленькой белой звёздочкой опускается снежинка, через мгновение оставив только влажный след. Он смотрит на эту крохотную небесную слёзку, и взгляд его понемногу проясняется. Резко вскинув голову, он, щурясь, всматривается в горизонт, где густыми клубами голубеют снежные тучи.

– Это ничего, – улыбается он, слезясь. – Зима, она ведь обязательно придёт. Дышать легче станет. Бегите скорее домой.

И я бегу, радостная. Скоро небо начнёт потихоньку ронять молочные хлопья, засыпая дорожку, тяжёлые скамьи и Сергея Павловича, оставшегося сидеть в парке. Он протянет руки белым снежинкам, словно встречая в объятья могучую зиму, и на его щеках заблестят то ли следы облачных серебринок, то ли капельки тёплых слёз.