Концепция двустороннего военного сотрудничества была намечена в результате серии секретных переговоров в Москве и Берлине в 1920–1923 гг. Его необходимость понимали все участники разворачивавшейся тогда в Советской России дискуссии между сторонниками Л. Д. Троцкого, с одной стороны, и М. В. Фрунзе, с другой, – о будущей военной доктрине.

Одной из основных причин, вызвавших появление этой доктрины, было поражение в войне с Польшей. Оно выявило все слабые стороны РККА и заставило Москву основательно заняться военным строительством (на основе сочетания кадровой армии и территориально-милиционной системы), ввести в армии единоначалие, приступить к оснащению РККА военной техникой и к подготовке квалифицированного комсостава. Итогом деятельности в этом направлении стали сокращение численности Красной Армии с 5,5 млн (в конце 1920 г.) до 600 тыс. человек (к 1 февраля 1923 г.) и военная реформа в 1924–1925 гг.

Послевоенная Европа принадлежала странам-победительницам. Военное и политическое превосходство Франции на континенте подкреплялось ее союзными отношениями с наиболее сильными государствами на западной границе СССР – Польшей и Румынией. Стремление сохранить самостоятельность требовало от российской политики партнерства с Германией и другими государствами-париями ради совместного противодействия гегемонии версальских держав.

Одним из посредников с советской стороны при ведении переговоров по вопросам военного сотрудничества был Виктор Копп, в 1919–1921 гг. полпред РСФСР в Германии. Еще весной 1920 г. в беседе с фон Мальтцаном Копп прямо поставил вопрос о возможности сотрудничества Красной Армии с германской армией. Мальтцан отчитывался главе немецкого внешнеполитического ведомства:

«Секретно. Вчера меня разыскал делегат Советской республики по делам военнопленных Виктор Копп и сообщил следующее. Он имел настоятельную необходимость встретиться с министром иностранных дел и обсудить с ним форму наших будущих отношений с Советской Россией… Копп сказал, что переговоры между Англией и Россией в Копенгагене развиваются очень удовлетворительно. И единственная возможность вынудить Англию к уступкам состоит в том, что Россия решилась отныне настоятельно “избить Польшу”. Стенания этого любимого детища Антанты заставили бы Англию пойти навстречу»[14].

Копп спросил Мальтцана, есть ли в этом случае у Германии намерения оказать давление на Антанту и из антибольшевистского энтузиазма с немецкими войсками склонить Францию к согласию прийти на помощь Польше. Мальтцан ответил, что такая тенденция ему неизвестна, поскольку Германия пользуется послевоенными остатками своих войск, чтобы обеспечить порядок в собственной стране. Тогда Копп прозондировал вопрос, существует ли возможность создать комбинацию между нами и Красной Армией с целью совместной борьбы против Польши. Положительный ответ был получен.

В конце 1920 – начале 1921 г. по указанию генерала фон Секта была создана так называемая «Sondergruppe R» – «Зондергруппа Р», в советской терминологии – «Вогру», то есть «военная группа», предназначенная для организации сотрудничества с Красной Армией. Вскоре эта группа превратилась в «Отдел Р», который возглавил майор Фишер, один из бывших штабных офицеров генерала фон Секта[15].

Уже летом 1921 г. в Москве появился первый уполномоченный «Зондергруппы Р» О. фон Нидермайер[16], личный представитель военного министра Германии. По итогам переговоров Политбюро ЦК РКП(б) приняло план «восстановления… военной и мирной промышленности при помощи немецкого консорциума, предложенный представителем группы виднейших военных и политических деятелей» Германии. Первоначально немцы больше всего интересовались военной промышленностью, соглашаясь, что производимое вооружение оставалось бы на территории России. Гарантией неприменения оружия обе стороны назвали единство политических интересов.

Копп сообщил Троцкому (с которым работал еще до Первой мировой войны в его «Правде»[17]), что концерн Круппа, фирма «Блом и Фосс» и заводы «Альбатрос», производящие соответственно артиллерийские системы, подводные лодки и самолеты, дали согласие на сотрудничество. Один из пунктов повестки дня заседания Политбюро ЦК РКП(б) 27 августа 1921 г. был посвящен директивам Коппу по его специальной миссии в Берлине. В этом заседании принимал участие и В. И. Ленин. Специальная миссия Виктора Коппа заключалась в организации крупномасштабных военных закупок в Германии для нужд РККА с последующей перспективой трансформации этих сделок в стабильное военное сотрудничество РСФСР и Германии. С этой целью Г. Хильгеру, который в 1920 г. являлся руководителем «Бюро по делам германских военнопленных» в Москве, было уплачено 2 млн рублей золотом в качестве специального депозитива, под который германское правительство открывало В. Коппу кредит размером до 30 млн марок для военных заказов в Германии[18].

В конце июля – начале августа 1921 г. в Москве вновь появился Нидермайер: к этому времени была уже получена установка на тесное военно-политическое сотрудничество. Нарком внешней торговли Л. Б. Красин был уверен, что немецкие генералы, жаждавшие реванша и освобождения из-под Антанты, деньги найдут, «хотя бы, например, утаив известную сумму при уплате многомиллиардной контрибуции той же Франции»[19]. 26 сентября 1921 г. он писал Ленину: «План этот надо осуществить совершенно независимо от каких-либо расчетов, получить прибыль, “заработать”, поднять промышленность и т. д., тут надо щедро сыпать деньги, работая по определенному плану, не для получения прибыли, а для получения определенных полезных предметов – пороха, патронов, снарядов, пушек, аэропланов и т. д.»[20].

В конце сентября 1921 г. в Берлине состоялись секретные переговоры Л. Б. Красина (также с советской стороны участвовали Л. М. Карахан, В. Л. Копп, К. Б. Радек и др.) с руководством рейхсвера, в которых с немецкой стороны принимали участие генерал фон Сект, Нидермайер и другие представители германской военной элиты. Небольшая немецкая делегация затем отбыла в Москву для выяснения конкретной обстановки на местах. Также с согласия советской стороны Нидермайер вместе с майором Ф. Чунке и майором В. Шубертом (оба немецких представителя приехали под псевдонимами) совершил затем ознакомительную поездку по оборонным заводам и верфям Петрограда. Советская сторона рассчитывала не только на их восстановление при помощи немецкого капитала и специалистов из Германии, но и на последующие значительные немецкие заказы. Нидермайера сопровождали заместитель наркома иностранных дел Л. М. Карахан, В. Л. Копп и руководитель германской миссии по делам военнопленных в России Г. Хильгер. Стоит, однако, заметить, что карьера Нидермайера в Советской России складывалась не безоблачно, о чем свидетельствует записка германского посла в Москве У. фон Брокдорфа-Рантцау в немецкий МИД:

«Секретно.

Через несколько недель после моего прибытия в Москву господин Чичерин обменялся со мной мнениями по поводу поступающей информации о развитии русской оборонной промышленности и о проводимых до моего назначения послом переговорах по этому вопросу между Москвой и Берлином. Господин Чичерин отозвался о господине Неймане – Нидермайере (Нейман – псевдоним Нидермайера. – Ю. К.) отрицательнейшим образом. Он сказал, что господин Нидермайер утратил доверие в Советском правительстве. И разрешение на въезд в Россию ему более выдаваться не будет. Например, он сделал перспективные предложения о немецких поставках угля в Россию, которые были серьезно восприняты Советским правительством. Об этих предложениях он по возвращении в Германию вообще больше не упоминал. Такое поведение Нидермайера произвело в официальных кругах Москвы настолько неприятное впечатление, что выражение “неймановский уголь” стало характеристикой хвастовских заявлений. Это определение господина Чичерина, которое он передал т. Литвинову, я повторил в Берлине в разговоре о политических интересах и потребовал, чтобы Нидермайер больше не использовался в России… Госсекретарь, барон Мальтцан отклонил предложения военного министерства о направлении Нидермайера в Россию и даже отказал ему в личном приеме»[21].