— Но что мы можем сделать, Антон? — спросила Анна, не уверенная в том, что ей хочется быть вовлеченной в его опасные идеи.

Антон взял ее за руки.

— Если бы кто-нибудь обратился к нам, мы смогли бы помочь нуждающимся. Впрочем, давай сейчас подумаем о другом. — Он притянул ее к себе и улыбнулся. — Что ж ты так испугалась, Анечка? Да, я люблю поговорить, грешен, но к нам с тобой моя болтовня не относится. Нам ничто не мешает жениться и обзавестись кучей маленьких либеральных Ефимовых, верно? Ты дождешься меня?

Впервые в жизни Анна почувствовала, как ее с головой накрыло волной полного, безграничного счастья. В груди защемило от чувства благодарности судьбе за то, что она одарила ее любовью хорошего человека. Могла ли она знать тогда, что ее сердце наделено собственной волей и что настанет день, когда оно предаст ее? В ту мерцающую серебром ночь она приняла робкое предложение Антона с радостью. И объявление о помолвке княжны Алины с графом Петром, старшим сыном графа Персиянцева, давным-давно состоявшего при царе и снискавшего за верную службу немалых почестей, нисколько не затмило миг ее счастья. Нет, Анна была совершенно не против. Она была рада сохранить свое счастье в тайне, и, когда Алина, вся сияющая и окрыленная, наконец заметила необычный блеск в глазах подруги и спросила о его причине, та не поспешила поделиться с ней радостным известием.

Но Алина все же сумела выудить из нее новости и тоном настоящей светской дамы произнесла:

— О, c’est merveilleux![1]Можно устроить двойную свадьбу!

Анна покачала головой.

— Нет, Алина, мы с Антоном пока не можем пожениться. Нужно дождаться, когда он закончит учебу, а это будет только через пять лет.

Всплеснув руками, Алина воскликнула:

— Замечательно! Значит, ты поселишься во дворце Персиянцева и будешь жить со мной!

— Ждать придется, наверное, еще дольше, — прибавила Анна. — Когда Антон окончит академию, ему еще нужно будет прослужить четыре года и семь месяцев, чтобы отработать стипендию. Если ему не дадут места в Петербурге, а пошлют в деревню, мне придется остаться здесь и ждать его.

Алина погладила Анну по плечу.

— Я уверена, граф Петр устроит так, чтобы его оставили в городе.

После свадьбы молодой Полтавиной Анна переехала вместе с ней в особняк Персиянцева в Санкт-Петербурге. Внушительное здание с зеленовато-голубыми стенами было построено на набережной Невы предком графа, который приехал в Россию из Персии еще в начале восемнадцатого века. Уверенная в том, что будущее ее определено (что ей предан серьезный мужчина, который учится, чтобы овладеть достойной профессией), Анна была готова ждать сколько нужно. Учеба отнимала у него почти все время, поэтому виделись они нечасто, в основном на чаепитиях и обедах у Персиянцевых.

— Мне ужасно плохо оттого, что я не могу проводить с тобой больше времени, — однажды признался ей Антон. — Но ты не жалуешься, и я хочу, чтобы ты знала: я очень ценю это. Мне повезло с тобой!

Они сидели в голубой гостиной Персиянцевых, где тускло-серый пиджачок Антона на фоне шелковой обивки мебели и прочей имперской роскоши казался вещью из другого мира.

— Зачем же мне жаловаться? Я ведь знаю, как тяжело ты трудишься, Антон.

Он подошел к мраморному камину и несколько мгновений смотрел на весело пляшущие языки пламени. Его худая фигура темным силуэтом выделялась на фоне беспокойного света, а в большом зеркале венецианского стекла над каминной полкой отражалось его задумчивое лицо.

— Я люблю тебя, Анна. Помни это всегда, — напряженно произнес он. — Знаешь, я иногда с волнением думаю о том богатстве, которое тебя окружает. — Он махнул рукой на стену, затянутую вышитым шелком. — Я не смогу дать тебе такой роскоши. Все эти блестящие балы, на которых ты бываешь, красивые наряды… Когда мы поженимся, я не буду богат настолько, чтобы обеспечить тебе подобную жизнь.

Она порывисто встала и подошла к нему.

— Антон, я выросла с этим, и, поверь, все это не вызывает у меня восторга. А что касается нарядов… — Она разгладила кружевные оборки на юбке и пожала плечами. — Я приняла их от Алины только потому, что думаю, я заслужила их. Видишь ли, почти все свое время я трачу на нее. — Анна на миг заколебалась, но потом все же продолжила: — Она часто жалуется на здоровье, и я начинаю подозревать, что у нее больные нервы.

На лице Антона появилась хитрая улыбка.

— О, я буду рад в будущем излечить ее от всех воображаемых недугов — за соответствующую плату, разумеется. А ты… Ты стала моим счастьем. Долгие часы учебы кажутся мне не такими скучными, когда я думаю о тебе.

Он с чувством привлек девушку к себе, но тут же, опомнившись, отпустил. Потом взял ее руки, поднес к губам и нежно по очереди поцеловал.

Мягкое тепло разлилось по телу Анны. Она любила этого спокойного трудолюбивого мужчину, который был так не похож на тех ветреных офицеров в сверкающей позументами форме, которых она встречала в Зимнем дворце. Подобное безмятежное, праздное существование было способно испортить любую молодую девушку, но Анна чувствовала, что та жизнь поверхностна и сиюминутна, поэтому не уставала напоминать себе, что должна быть благодарна судьбе за то, что у нее есть Антон.

Ожидание проходило беззаботно и вполне предсказуемо. Жизнь во дворце Персиянцева казалась Анне красивой и, можно даже сказать, сказочной, но при этом ужасно скучной. Единственным ярким пятном, озарившим однообразие ее существования, стал тот день, когда она была представлена при дворе, где увидела не только обаятельных великих князей и прекрасных великих княгинь, но и самого блестящего красавца — Александра II.

Однако даже не сам царь, а его вторая супруга, Екатерина Долгорукова, получившая титул светлейшей княгини Юрьевской, произвела на Анну самое сильное впечатление. Еще до вступления в брак с императором княжна подружилась с Алиной и Анной и часто приглашала их к себе на чай. Многие родственники императора относились к этому браку с крайним неодобрением, поскольку Долгорукова была не королевской крови и стала любовницей царя еще при жизни его первой супруги, Марии Александровны. Неприятие княжны детьми императора делало ее положение при дворе шатким. Возможно, сочувствие, которое испытывала к ней Анна, было вызвано тем, что она находила что-то общее между судьбой Екатерины и собственным положением во дворце Персиянцева. Хотя к ней и относились вполне доброжелательно, она всегда знала свое место. Анна была близким другом, но не ровней, она мечтала о том времени, когда они с Антоном поженятся и у нее появится дом, который она сможет назвать своим.

Ну а пока она ждала и готовилась к очередному большому событию этого сезона — императорскому балу под пальмами в Зимнем дворце, который должен был состояться 28 февраля 1881 года.

Анна любила эти bals de palmiers, которые император устраивал в Зимнем дворце, — за их относительно непринужденную атмосферу и за то, что роскошный дворцовый зал на время превращался в зеленый райский уголок. Десятки пальм, специально выращенных в Царском Селе, привозили в столицу в ящиках и расставляли в зале. Под каждым деревом устанавливали стол на пятнадцать гостей. Сервировали столы севрским фарфором, окрашенным тенаровой синью, насыщенный цвет которой приглушался сверкающим серебром и хрустальными кубками. Кульминация действа наступала, когда царь начинал по очереди подходить к каждому столу, где пил шампанское, пробовал выпечку и беседовал с гостями.