litbaza книги онлайнСовременная прозаУгловая комната - Тимур Валитов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 49
Перейти на страницу:

Мы дошли по Садовому до кафе, где на завтрак пашот со спаржей: дорого – но ведь бабушка. Я спросил, не звонил ли Миша.

– Я сама вчера звонила, пока ехали в аэропорт.

– Как отец?

Бабушка пожала плечами:

– Так же.

Я рассказал про экзамены, про конференцию в июле. Начал про зубы, но решил не расстраивать. Бабушка показывала фотографии: крепость, крокодилы, витрина с крабами. Потом вспомнила, что звонила мама – в начале недели.

– Скорее всего, насчет свадьбы, – сказал я.

– Когда планируют?

– В августе. Семён весь июль будет в Латвии.

Собрался с мыслями, добавил:

– Только ресторан небольшой, места мало. Она хотела тебя одну: без отца, без Миши.

– Ладно, – согласилась бабушка, – буду одна.

В два обещали дождь: решили, пока солнце, доехать до центра.

– Что за ресторан? – спросила бабушка.

– На набережной – названия не помню. Пока будут накрывать горячее, всех посадят на катер, повезут по реке.

– Стадион с воды красивый, наверное. Как там, интересно, мундиаль?

– Студентов заставили экзамены сдавать в мае. Теперь общежития расселяют.

– Конечно. Куда их иначе девать, мундиалевцев? В общежитие на Лядова – самое то. Его крайний раз при Советах ремонтировали – это же сколько лет прошло.

И через минуту:

– Слово-то какое дебильное – «мундиаль».

Мы посмотрели на Красную площадь, на Никольскую в лампочках. Сели пить кофе, съели совершенно приторное безе. Бабушка рассказывала про какую-то рыбу, про то, как торговалась на рынке, как пыталась сойти за француженку. Говорила мне:

– Bonjour! – с почти арабским выговором.

– Еще бы загорела немного – за свою бы сошла, – смеялся я.

Бабушка попросила официантку сфотографировать. Объяснила:

– В садике покажу.

– А когда в садик?

– После праздников – завтра еще отпуск, слава богу. Я им книжку твою носила – сказали, очень уж грустная.

– Грустная.

– И мата много.

– Много.

– Можно ведь без мата.

– Можно и без мата.

Бабушка посмотрела на меня, подумала:

– А мне не мешало, – сказала наконец, – пусть даже с матом. А в садик зря носила, наверное.

Мы спустились в метро, доехали до Сити, вышли: дождь. Бабушка выглядывала из павильона, потом фотографировала через стекло, потом заключила:

– Вот ведь зараза – дождь.

Дошли подземным переходом до торгового центра. Поднялись в мебельный, бабушка полюбовалась диванами. Приглядела один с шестью цифрами на ценнике – для дачи.

– Дачу-то где взять? – спросил я.

– Что же мне – вечно в садике сидеть? Будет семьдесят – уволюсь, продам квартиру. Отправимся с отцом на дачу.

Зашли в кофейный, я купил домой капсулы. Продегустировали кофе – по две чашки.

– Мне больше не наливать, – сказала бабушка. – А то до дачи не доживу.

Купили ей что-то в поезд, поели. Поехали обратно на Курский, забрали из камеры чемодан. Бабушка начала рыться в вещах, достала мне пирамидку:

– Я думала, внутрь свечка вставляется. Уже в отеле поняла, что она не открывается.

– Ничего, без свечки постоит. Спасибо.

– Еще нуга есть – три килограмма. Отломить тебе?..

– Не надо, я сладкое не очень.

Бабушка подумала и не стала спорить:

– Даже если надо – не отломлю: она как каменная.

Нашли поезд. Закинул чемодан на полку, засомневался:

– А сама сможешь снять?

– Меня Миша встретит.

Стали прощаться, бабушка спросила, когда приеду.

– Только на свадьбу, – и опять про экзамены, про конференцию.

– Ну, звони тогда, – сказала бабушка, но позвонила сама – ровно через сутки: участковый врач, две скорых, инсульт. На заднем плане Миша громко объяснялся с завотделения, то и дело что-то гремело.

Потом Боря с Серебренниковым. Потом Боря с Ксюшей и Васей. Потом те же и Фарик. Потом только Фарик. В перерывах – мама, бабушка, пропущенные от Полины.

Потом снится дача – так и не купленная, никогда не существовавшая, составленная из случайных деталей: самовар, тарелка слив, фиалки на подоконниках. Отец проглатывает водку, поднимается, говорит: пора. Выхожу во двор, отец следом: выносит чемодан, бросает в багажник. Появляется бабушка: она не едет, на ногах тапки – с крыльца не сойти. Мы прощаемся, отец бьет по гудку, торопит – и уже курит на перроне: как-то особенно, с тоской. Возьмет ртом воздух – так и ждешь, что вот-вот скажет, – а он помнет губами и снова за сигарету.

Объявляют. Отец кладет мне ладонь на плечо, едва пинает чемодан: не забудь. Уходит. Вдалеке выворачивает поезд, объявляют снова. Зачем-то спускаюсь с платформы: отец сидит в машине, смотрит в свои же руки на руле. Говорю, чтобы ехал: заволнуется бабушка. Он делает знак рукой – мизинец в сторону – и всё.

Я проснулся на диване: по стенам – Париж, в окне – телебашня. Вспомнил в обратном порядке про ебаного пидора, про заблеванный переулок, про наборы – женский и мужской – и, наконец, про отца.

Встал, попытался найти одежду. Вошел Фарик – в одних трусах. Поглядел на меня с полминуты.

– Ну, – сказал я, – говори чего-нибудь.

Фарик пожал плечами и ушел.

Футболки не было, телефон сел. Я вышел в кухню: Фарик ел. Увидел меня, остановился. Опять полминуты молчания.

– Хочешь – молчи, – сказал я. – Только дай мне зарядник и футболку.

– Футболка в стирке, – ответил Фарик. – Зарядник воткнут за диваном.

Чтобы добраться до зарядника, диван пришлось сложить. Подумал, что уже почти за хозяина: залез в шкаф, нашел футболку – кислотно-салатовую. Надел, поглядел в зеркало: плечевой шов – почти до локтя. Обернулся: Фарик стоит в дверях, смотрит. Показал ему фак – дескать, уйди, – он ушел.

Телефон ожил – три сообщения: абонент звонил восемь раз, абонент оставил голосовое сообщение, абонент звонил еще дважды. Перезваниваю.

– Ты охуел? Ты живой вообще?!

– Полина, – начал я.

– Иди на хуй, – и гудки.

Перезвонила сама:

– Ты где, блядь?!

– Полина, отец умер.

Тишина. Затем неуверенно:

– Ты где сейчас?

– Вчера уехал.

– Ты дома?

– У бабушки.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 49
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?