чем даже линейного корабля военного флота. Тем более, что на торгово-военных суднах, впервые в России, станет применяться обшивка днища медными листами, чтобы продлить жизнь суднам, иначе ракушки и всякие морские твари способствуют разрушению дерева. Да и подсмотрели у французов параметры идеального соотношения длины и ширины кораблей, в изучении чего лягушатники даже кораблестроительную науку англичан переплюнули.

Шесть линейных кораблей, девять фрегатов, двенадцать шлюпов, и теперь строящиеся три торговых корабля — большая сила для торговых дел, но недостаточная, чтобы приблизиться, даже с учетом имевшегося флота, к двум ведущим морским державам — Франции и Англии, тем более к последней, как к «владычице морей». Вот только тут, в России Англию еще так не называют, или я не слышал.

— Петр Герасимович, скажи мне, как идут дела у твоего отца с ювелирными делами? — спросил я своего управляющего.

— Так-то спрашивать у него нужно. Я знаю, что он отправлял Вам, Ваше Высочество, три тысячи рублей в Ораниенбаум, — отвечал управляющий.

Да, нужно быстрее решать с банком, держать более чем два с половиной миллиона рублей серебром у себя во дворце, пусть и под очень пристальной и многочисленной охраной, не вариант. Деньги, все деньги должны работать, тем более, что вся жизнь нашего с Екатериной дворца оплачивается с казны.

— Можешь расслабиться, я ночевать не стану, государыня хочет видеть подле себя. Только скажи, почему урезал передачу провизии в лагерь беженцев-немцев, о сим меня уведомили, но не ты, — спросил я и состроил максимально строгое лицо.

— Ваше Высочество, так Вы же сами повелели собирать магазины для людишек, что на Восток отправить собираетесь, — ответил немного обескураженно Петр Евреинов.

— Так забей еще свиней и сколько быков, оставив их только на воспроизводство, часть масла передай, картофеля, свиней можно кормить и выжимками из свеклы, а не только одним потатом, да яблоками-паданками, — наущал я управляющего и тот, словно болванчик кивал. Нет, точно нужно проверить управляющего, не был таким Петр Герасимович, или так влияет получение мной титула «Государь-цесаревич»?

Петра Евреинова решил оставить в Москве, так как много дел уже есть и еще намечается в Первопрестольной и Петр более расторопный, чем Семен Абрамов. Вот этого товарища я послал под Вологду, где купил преизрядно землицы. Будет там Абрамов разводить коров. Вот что было первой статьей экспорта России в конце XIX-начале XX веков? Масло и сыры! Некогда я данному факту удивился, так как даже не металлы, лес, или что-то иное, а молочка. Только Англия закупала у России сыра чеддер более чем на 30 000 рублей. А производились всевозможные и голландские и пашехонские сыры и дорблю и фламбер. И лучшим маслом в мире считалось вологодское. Так что попробуем замахнуться и на такое дело, в крайнем случае, забить коров на мясо и по хорошей цене продать армии, можно всегда.

Посетив еще и военный городок голштинских гренадеров, столь неплохо показавших себя в битве при Барг-ап-Зоме, я отправился в Кремль, где решила остановиться Елизавета, и откуда стребовала нашего присутствия подле ее.

*…………*……….*

Москва. Кремль

Вечер

10 декабря 1747 года

Елизавета Петровна проснулась в прекрасном распоряжении духа. Приятная погода — морозец, легкий снежок, ничего не болит — что еще нужно женщине, которая все чаще чувствует себя болезненной? Ах, да — приятная нега воспоминаний о ночных любовных играх.

Этой ночью Ваня был ненасытен, а главное, что Елизавету не мучали угрызения совести, потому как она узнала об интрижке венчаного мужа Алексея Разумовского. Ранее государыня либо не знала, ну, дворовые девки не в счёт, что Алеша изменяет, сейчас же и бывший фаворит демонстративно, якобы тайком, но, чтобы знал весь двор, завел интрижку. Ну и молодец, теперь квиты и можно и далее с легким сердцем волновать свое женское естество с Ваней Шуваловым.

— Елизавета Петровна, звать, кого помочь одеться, или станешь принимать в рубахе Бестужева и Белосельского? — спросила верная Марфа Шувалова у своей подруги.

— Марфуша, ты сегодня подле моей спальни? От чего это моя лучшая статс-дама дежурит, иных и не сыскать? — спросила государыня, рассматривая себя в зеркало.

— Так, Лиза, как в старые времена, али государыня не довольна? — Марфа позволила себе улыбнуться.

— Да, что ты, конечно не против, мы и так редко разговариваем, ты замужем за непоседой, я так же… покорена стрелами Амура, — Елизавета подошла и обняла свою верную подругу, прошедшую вместе с ней и огонь, и воду, и вот это испытание медными трубами. — Зови девок, не стану стращать Белосельского тельными рубахами, это канцлер уже привыкший.

Адмиралтейств-коллегия для государыни, возможно, была и самой малоинтересной из всех коллегий. Давал флот раз в год маневры то в Риге, или в Кронштадте и довольно. Красиво, грозно — флот есть и ладно. Но поставила на свою голову наследника поруководить Военной коллегией, и началось — Петр Федорович влез во все дела флота. Сам, с собственной мошны оплатил жалование флотским, строит новые корабли. Хоть назначай его и Президентом Адмиралтейств-коллегии, место которого пока свободно.

— Ваше Величество, позвольте выказать Вам восхищение, сегодня выглядите необычайно великолепно, — начал с порога осыпать лестью государыню Белосельский [Елизавета мало уделяла внимания флоту. Белосельский Михаил Андреевич был единственным, кто имел право говорить от Адмиралтейств-коллегии государыне, да и я нашел только два свидетельства таких докладов за промежуток времени в десять лет].

— Ты, Михаил Андреевич, мужчина видный, метишь быть ближе ко мне? — позволила себе флирт Елизавета.

— Я… государыня, да я… — потерялся вице-адмирал.

— Да, брось, Белосельский, — императрица рассмеялась. — Сказывай, зачем так торопился встретиться со мной. Сказано же тебе, что выслушаю на обратном пути в Петербург.

— Ваше Величество, страдает Адмиралтейств-коллегия от того, что Президента не имеет, вот и не заметили, что флот русский стал уже немецким, — казалось, что по розовым, наливным щекам единственного флотского, кто вообще имел право доклада государыне, потекут слезы, так жалостливо он говорил. — Англичане Маккензи, Крейг, много иных англов, датчане, голштинцы, курляндцы, как такое допустить?

— Так знаю я, что и цесаревич своим серебром покрыл долги офицерам флота, сие же ты должен был сделать. Нешто я не назначила тебя генерал-кригскомиссаром? [чин в русском флоте, отвечающий за снабжение и денежное довольствие]. Выделила деньги, а ты так и не отдал Петру Федоровичу серебро, что он потратил на флот. Куда дел деньги? — Елизавета пристально посмотрела на Белосельского, но строгости во взгляде не было, докладчику повезло с настроением государыни.

— Так весь флот переодеваем в новые белые мундиры, ремонтируем корабли, меняем артиллерию, — растеряно отвечал вице-адмирал.

— Вот в том и дело, что русские офицеры не получают вовремя жалование, и не хотят служить во флоте недоросли. Откуда брать моряков? Но я согласна, что такая спешка в строительстве новой эскадры Петром Федоровичем должна иметь объяснения и я с него спрошу. А тебе нужно не на цесаревича жаловаться, а стать ему опорой и помощником, коли наследник тратит свои деньги на русский флот, — императрица махнула рукой. — Иди Михаил Андреевич, меняй мундиры, а со следующего года выкрутись, но верни цесаревичу деньги, да чтобы все офицеры были с жалованием. Переговорю, кабы денег выделили поболе.

Сразу за Белосельским к государыне зашел Бестужев, и это было неожиданно, обычно канцлер не церемонился и мог зайти к императрице, если она принимала столь не великую персону, которой являлся недавно назначенный генерал-кригскомиссар.

— Ты чего, Алексей Петрович застенчивый такой стал, али думаешь, что и тебя сошлю в Сибирь, как друга твоего Лестока? — Елизавета засмеялась, увидев испуг в, казалось, непоколебимом канцлере. — А старайся для России, ты же умеешь, так и будешь обласкан. Говори уже, с чем пожаловал!

— Матушка, так все сладилось, и австрийцы передадут нам пятьсот тысяч талеров, подписали новый союзный договор, по которому не менее чем через месяц, в случае обострения с османами, должны вступить в войну. Французы же предложили султану помочь перевооружить его армию и обучить ее по европейским мерилам, — Бестужев замолчал, давая возможность государыне переварить информацию.

— Франция не хочет нам прощать своего позора в Голландии. Но Махмуд I только недавно подписал мир с Персией, он не станет воевать с нами, однако, быть к этому готовым нужно. Пусть султан и укрепился, когда подмял мятежных янычар,