открылась, ухмыляясь, высунулся Николай Иванович.

— А! Угрожал убить! Так и запишем! Марфа, вызывай участкового!

***

— Где Олег? — голос Валентина не предвещал ничего хорошего.

— Пап, ну откуда я знаю! — ответила Настя, привычно, даже не отрывая головы от тетради с уроками на вопрос отца.

— Ты его сестра!

— Ну, что ему пятнадцать лет, и он должен у меня отпрашиваться погулять?!

— В одиннадцать ночи в пятнадцать лет еще гуляют?!

— В одиннадцать вечера гуляют!

— Ты как с отцом разговариваешь?! — Вылетела из кухни Ольга.

— Как спрашивает, так и отвечаю!

— Господи! — возмущается Ольга, на следующий год его будем по ночам искать!

— Такая, мам, горькая доля родителей, — засмеялась Настя.

… Так заканчивается обычно вечер, в квартире сто двадцать четыре, последней квартире на этой лестничной площадке.

— Знаешь, — сказала как-то Ольга мужу, — с переездом в этот дом я сразу как-то постарела!

— Почему?

— Ну, впервые соседи называют меня по имени и отчеству! А нам ведь всего по сорок лет!

И это было еще не самое плохое. Через два года после новоселья дети вошли в переходный возраст, и счастливая и дружная жизнь семьи закончилась.

Дети вечерами если и были дома, запирались по своим комнатам, благо квартира была трехкомнатной, а если и собирались вместе за ужином, то съедали все наскоро глотая и глядя в телефоны. А на вопросы отвечали коротко и нехотя.

— Ничего, Валь, это пройдет! — как могла, утешала ночью в постели Ольга, обнимая его, зная что близость излечивает у мужчины все мрачные мысли.

— Не надо, Оль, ну нет никакого настроения, — отодвинул ее руку Валентин.

— Ну, ты что, совсем импотентом стал, — пытаясь под одеялом рукой нащупать привычную твёрдость, шептала Ольга, — Или у мужчин тоже голова болит?! Что-то раньше за тобой я этого не замечала?

— А у тебя не болит, что когда-нибудь этот остолоп может вообще домой не вернуться!?

Жена вздрогнула и отодвинулась на свой край кровати.

Да, переезд в новый дом, это переезд в другую жизнь. Хорошую или плохую, но другую, незнакомую. Как в другой город, или даже страну.

В районе, в котором они раньше жили, было известно все, и были известны почти все. По крайне мере, в местном дворе и улице.

На этой улице выросли они сами, выросли их дети, взрослели и старели их соседи.

И казалось, что это родное и известное будет всегда. И им вместе со всеми проблемами можно было справиться.

В этом новом микрорайоне все для всех было неизвестное. И как в этом будут жить было тоже неизвестно.

Единственное, что казалось успокаивающим, что все дома здесь были коммерческими, все квартиры в них были куплены только за деньги, а стало быть, жители были достаточно состоятельными, и равными по возможностям.

Но быстро оказалось, что равенство это такое же неровное.

Если раньше на их старой улице Васька ныл родителям, что вот Кольке купили гоночный велосипед, а ему и на самокат не хватает, то теперь другой Васька гордо вылазил из Лэнд Крузейро отца, снисходительно поглядывая на Кольку с треском захлопывающего скрипящую дверь Оки.

… Входная дверь хлопнула почти в двенадцать ночи.

Валентин накинул висящий у постели халат и вышел на кухню.

Олег, не раздеваясь, стоял у плиты и ложкой ел из стоящей на ней кастрюли, приготовленный матерью ужин.

— Руки мыл? — сурово спросил Валентин первый, пришедший в голову вопрос.

— Я же не руками ем! — примирительно и, повернув к отцу только голову, ответил Олег.

— Ты уже скоро жопой есть будешь! — Сорвался Валентин, готовясь начать приготовленный на вечер разговор.

— Это как?

Валентин вдруг схватился за сердце и, нащупав за спиной стул, сел.

— Ты, чего, пап!? — всерьез испугался Олег. И закричал.

— Мам! Отцу плохо!

Ольга опрометью, запахивая на ходу халат, вылетела из спальни.

На крик прибежала и Настя.

И неожиданно это спасло семейный вечер.

Все стали возиться вокруг отца, искать какие-то таблетки, пытаться позвонить в скорую помощь!

— Все! — неожиданно вздохнул Валентин, — Отлегло! И виновато посмотрел на собравшихся, — Что это у меня? Сам не пойму!

— А давайте пить чай! — счастливым голосом сказала Ольга, когда все успокоились.

— А давайте! — согласился Олег, — Я, мам, поел тут немножко.

Когда, наконец, все уселись, спросил:

— А что это у нас возле дверей? Зверинец что ли?

— Какой зверинец? — Оля встала и открыла входную дверь.

У стены, напротив лифта стояли пять алюминиевых и пластиковых мисок, с чем-то непонятным. Все что в них лежало, было разбросано по лестничной площадке и в луже молока лежали комки каши.

А рядом, сыто зевая, лежали шесть кошек.

Все, оторопело, переговариваясь, стояли вокруг этого кошачьего пиршества.

— Из наших никто этого сделать бы не смог, — произнесла Ольга, — я имею ввиду- соседей.

— Кроме колхозника! — усмехнулся Олег, кивая на дверь новых соседей.

— Ну, не звонить же ночью.

Решили отложить разборку до утра.

***

Вечер выдался хмурый. Ветер гнул верхушки деревьев, грозящие дождем тучи, раньше времени состарили наступающие сумерки, автомобили возвращающихся с работы жителей, беспорядочно заполнили свободное пространство двора.

В микрорайоне начиналась мирная вечерняя жизнь счастливых новоселов.

И лишь на лестничной площадке третьего этажа одного из высотных домов пахло грозой.

Растревоженный улей жильцов этих квартир собрался дать решительный бой этим неуместно появившимся здесь соседям.

Впрочем, как водится в готовившейся войне, решили начать с мирных переговоров.

В дверь квартиры номер сто двадцать семь позвонили.

Ожидаемые переговоры приняли неожиданный поворот — на звонок никто не ответил.

Наконец, после третьего звонка дверь открылась и в вытянувшихся тренировочных штанах и шлепанцах на босую ногу, вышел хмурый и недовольный Николай Иванович.

— Ну, что звонить, если не открывают! — начал он, не здороваясь. — Значит, не хотят! — резонно закончил он свою короткую речь.

И как бы впервые увидев собравшихся, удивился:

— А что это вас так много?!

— Николай Иванович, — вежливо, начал Валентин, — давайте поговорим мирно и без эмоций, ведь нам вместе жить!

— И в чем проблема?! — Николой Иванович давно все понял, — но это был его звездный час!

Это неожиданно подтвердил и вид Марфы Семеновны, выплывшей вдруг в открытую дверь, упираясь рукой в бок и всей своей позой утверждающая, что будет бой до победного конца!

— Ну! — грозно произнесла она, — Коль, чего они хотят?

Приготовленные аргументы мгновенно исчезли. Все заговорили вдруг разом, мешая и перебивая, друг друга.

Тут были и концерты на гармошке, и встряхивание ковров, и общежитие уличных кошек, заполонивших и загадивших площадку, вонь от мочи, которая сейчас стояла в воздухе и вообще все, что принесло в этот уютный до сих пор порядок