– Я с ним поеду, – объяснял Женька, – я в Нормандии еще не бывал, и Ник лучше меня водит.

– Мальчики, а зачем вам я? – поинтересовалась Ольга. – И ехали бы вдвоем – пить коньяк, кадрить девушек...

– Так я объясняю, – потерял терпение Женька, – нам нужен штурман! Я в этом деле дуб, указатели вижу уже после того, как мы от них отъехали, и вообще... Я Нику сказал – давай Шульц позовем! – и он говорит: «Как я сам не додумался?» Оль, тебе что, отпуск не дадут?

Ольга молчала: отпуск давали без проблем, так как она была лучшим переводчиком в конторе и половину недели вообще работала на дому. Но имелась масса других причин, по которым следовало бы отказаться.

– Или вы с Никитой совсем не общаетесь? – спросил Женька. – Он вроде говорил, что тебе звонит...

– Он звонит, – сказала Ольга. – Хорошо, Жень... я подумаю.

– Только недолго, ладно? Малиновский где-то билеты может достать по дешевке, в «Аэрофлоте», что ли, у него знакомые... Тянуть не следует.

– Ой, Женя, не дави на меня.

– Ой, Оля, – ответил он ей в тон, – мир без границ для тебя, а ты ломаешься. – И положил трубку.

Он был прав, и в глубине души Ольга сразу знала, что согласится. Но поломаться для виду следовало – какая женщина не любит, чтобы ее уговаривали?!

Старые друзья уговаривать не стали. Старые друзья назначили встречу, усадили Ольгу за столик, налили ей шампанского и сказали:

– Ты едешь.

Она и поехала.

Сейчас, дожевывая кусок мягкого хлеба, на вкус сильно отличающегося от того, что продают в московских супермаркетах и даже в святых местах вроде ларечков на углу, Ольга понимала: решение она приняла правильное. Вот она едет, и ничего страшного не случилось. Ничего из того, что она себе нафантазировала. Нет ни напряжения, которого она опасалась, ни скрытой враждебности, ни ненужных воспоминаний, ни неловкости; а есть – легкий разговор, впереди – Руан со своим знаменитым собором, гладкое шоссе, ромашки и маки на обочинах и теплое июньское солнышко.

– Так что, в Довиль заедем? – спросил Женька. – Я бы там поснимал. Нам под статью.

Ильясов работал фотокорреспондентом в богато иллюстрированном журнале, периодически печатавшем что-то о путешествиях, и Женькины отпуска обычно совпадали с командировками.

– Заедем, – лениво откликнулся Никита. – Только сначала позавтракаем. Нельзя на голодный желудок смотреть на красивую жизнь.

– А Руанский собор? – жалобно спросила Ольга. – Там так свет красиво падает...

– Выбирай – или Довиль, или собор.

Ольга повздыхала, затем решила:

– Довиль. Но можно и собор тоже.

– Разговорчики в строю!

Никита, в общем, был в своем праве: он с самого начала предупредил, что упор в этой поездке будет сделан на объекты, относящиеся ко Второй мировой, а остальное – исключительно в качестве довеска. Впрочем, неволить своих спутников Малиновский не собирался, истинные любители истории способны наслаждаться ею в одиночестве. Ольга пошарила по Интернету и составила отдельный список, для себя и Женьки, если надоест созерцание старых фашистских батарей, давно облагороженных пляжей и музейных ценностей. Конечно, кое-что пришлось с сожалением отложить «как-нибудь на другой раз» – музей Моне в Жирвени или вот осмотр собора в Руане, но лучше уж так, чем чувствовать, как за спиною мрачно маячит Ник, которому не терпится добраться в свой «Мемориал».

Руан оказался безлюден и тих, что можно было списать только на редкую удачливость путешественников. Вообще-то в первые дни июня народу тут должна быть прорва, объяснил Никита, заруливая на стоянку у открытого уличного кафе. Наверное, все понаехавшие пока еще спят.

– Завтра налюбуемся, – оптимистично сказал Женька, вылезая из машины и расчехляя фотоаппарат. – Так, ребят, вы ешьте, а я пройдусь тут немного...

– Эй! Куда! А заказать? – возмутилась Ольга. У нее был прекрасный английский и немецкий, а по-французски она понимала всего пару слов.

– А в меню ткнуть? – откликнулся Женя.

– Ильясов! Не бросай нас на произвол судьбы!

Женя нетерпеливо вздохнул, дождался, пока подойдет официантка, перевел немногочисленные пункты в меню и заказал Никите завтрак, а Ольге – кофе и круассан, после чего ушел, пообещав вернуться минут через пятнадцать.

– На что спорим – собор побежал фотографировать, – с завистью сказала Ольга, провожая его взглядом. Кончик шпиля соборной колокольни торчал из-за ближайших крыш.

– Ну, хочешь, иди с ним, – предложил Никита.

– Не-а. – Ольга поудобнее устроилась на пластиковом стуле и вытянула ноги. – Я не люблю вот так, бегом. Особенно соборы. В них своя атмосфера, и ее не почувствуешь, если нестись галопом. А если не почувствуешь – то зачем?

– А! То есть ты не из тех сумасшедших туристов, которым лишь бы сфотографироваться рядом с достопримечательностью, и неважно, видели они ее толком или нет?

– Сударь, вы имеете намерение меня оскорбить? – высокомерно осведомилась Ольга.

– Я пошутил. – Никита сдвинул очки на лоб. – А ты почти не изменилась.

– А ты изменился, – сказала Ольга и ничуть не соврала.

Она помнила Ника другим – более худым, более злым, более резким. Сейчас он – нет, не растолстел, просто в плечах раздался (в тренажерном зале, наверное, занимается), и выражение лица сделалось немного иным. Теперь он напоминал помесь растиражированного адвоката Павла Астахова и писателя Ричарда Касла из популярного полицейского сериала: широкая улыбка, вечно взъерошенные темные волосы, взгляд с прищуром и море обаяния. Это обаяние чувствовалось физически, даже когда Никита молчал и не смотрел на Ольгу – а ей все равно казалось, что он с ней говорит и смотрит.

– Я теперь деловой человек, – усмехнулся Малиновский. – Наверное, изменился.

– Дресс-код, длинноногая секретарша?..

– И это тоже. – Ник скривился. – Но ты же знаешь, я люблю непринужденность.

– Ты начальник. Можешь хоть в костюме Бэтмена приходить на работу, никто тебе слова не скажет.

– Надо мной еще начальники, Оль. И чтобы они мне платили, я должен выглядеть... и пахать.

– Полюбил деньги?

– Полюбил свободу, которую они дают, – серьезно ответил Никита. – Это раньше было просто – автостопом в Тулу, по грибы в Подмосковье, все выходные дергаем сорняки на даче... Теперь хочется уже другого. Квартиру в Москве, например.