* * *

Обычно, когда Лиз Финч ехала на своем стареньком «ситроене» от площади Согласия по Елисейским Полям, лавируя в безумном и непредсказуемом автомобильном потоке Парижа, она то и дело посматривала на поражающую своим великолепием громаду Триумфальной арки, возвышающуюся далеко впереди. Для Лиз арка являлась воплощением всего, что только мог предложить Париж: классической красоты, удивления, восторга, обещания того, что ее жизнь в этом городе будет прекрасной.

Арка превращала ее мечты и заветные помыслы в реальность, помогала увидеть себя в качестве высокооплачиваемой и широко известной в Париже корреспондентки иностранного информационного агентства, женщины столь же замечательной, как и Джанет Фланнер. Джанет была хозяйкой изысканных апартаментов на острове Сент-Луи, женой успешного и состоятельного француза, управляющего одной из крупных компаний (он сочетал в себе блестящий ум и сексуальность и в качестве свадебного подарка преподнес невесте коллекцию произведений искусства французского примитивизма), а также матерью двух очаровательных детей, которые играли в Люксембургском саду под присмотром заботливой и хлопотливой няни-англичанки. Когда Лиз Финч видела Триумфальную арку, под ее плавным изгибом она видела такую же жизнь и для себя,— жизнь, наполненную удовольствиями й интересными друзьями.

Однако в это утро, возможно впервые за три года, проведенные ею в Париже, Лиз Финч не обратила внимания на знаменитую арку. В те секунды, когда ей удавалось отвлечься от сумасшедшего движения, она рассматривала свое отражение в зеркале заднего вида, и то, что она в нем видела, никак не способствовало повышению самооценки. Наоборот, созерцая себя в зеркале, она чувствовала, как начинают колебаться и рассеиваться, подобно миражу, надежды на то, что ей удастся и дальше оставаться в Париже.

Дело в том, что сегодня утром Лиз украдкой заглянула в служебную телеграмму, лежавшую на столе Билла Траска, ее шефа в Амальгамейтед Пресс Интернэшнл. Потом она получила от Траска задание на этот день и узнала, что поручено ее главной сопернице, Маргарет Ламарш. Все это вместе позволило Лиз понять, что она проигрывает, если уже не проиграла, в гонке за успехом. Ей показалось, что она участвует не в соревновании интеллектов и таланта, а в конкурсе красоты, а когда речь заходила о красоте, шансов у нее не оставалось.

В телеграмме из Нью-Йорка, поступившей на имя Траска, говорилось, что руководство требует в течение месяца сократить штат парижского бюро АПИ. Сотрудников из числа местных жителей — французов — должно стать вполовину меньше, штатных корреспондентов тоже. А учитывая, что корреспондентов было всего два — она и Маргарет Ламарш, несложно было подсчитать, что из них двоих останется только одна, причем оставшейся предполагалось значительно повысить зарплату и расширить круг полномочий. Проигравшая — а Лиз предполагала, что это будет именно она,— могла убираться ко всем чертям. Траск уже упомянул о грядущем сокращении, но не стал вдаваться в детали, однако Лиз знала правду и боялась ее.

Когда три года назад Лиз уволилась из газеты в Висконсине и поступила на более престижную работу в расположенное на Манхэттене агентство Амальгамейтед, а затем была направлена в престижное парижское бюро агентства, ее жизнь кардинально изменилась и наполнилась надеждой. Недавно она даже встретила молодого и привлекательного менеджера, парижанина, который находил Лиз интересной и рассыпался в комплиментах по поводу ее произношения. Эти отношения могли развиваться неторопливо — год, а то и два, но что она может успеть за тридцать дней? Если ее уволят, через месяц ей придется уехать из Франции, и тогда — прощай, Шарль! Прощайте и надежды заработать журналистскую известность. Максимум, на что сможет рассчитывать Лиз при таком развитии событий, это получить канцелярскую работу где-нибудь в Сидар-Рапидсе или Шайенне, выйти замуж за торговца страховыми полисами и родить двух детей-дебилов.

Значит, задача Лиз — не допустить, чтобы единственную должность штатного корреспондента, которая останется в парижском бюро АПИ через месяц, заняла Маргарет. Но теперь вот дело дошло до «конкурса красоты», и Лиз не нравились ее собственные перспективы. Лиз знала, что она гораздо более одаренный журналист, чем Маргарет, но с точки зрения привлекательности, бесспорно, уступает ей. Лиз была рабочей лошадкой, которая тащила на себе воз повседневных обязанностей и писала о самых прозаических вещах — от проблем французской экономики до автосалонов. Маргарет, в отличие от нее, поручали освещать самые «вкусные» задания: репортажи о показах мод, интервью со знаменитыми политиками, писателями и кинозвездами.

Задания, которые каждая из них получила сегодня утром, стали очередным подтверждением этой печальной закономерности.

Была одна тема, настоящий лакомый кусочек, и Лиз молила Бога, чтобы ее поручили именно ей, но тема досталась пустышке Маргарет.

От своих информаторов Траск, у которого был настоящий нюх на сенсации, получил сведения о том, что Андре Вирон, харизматичный министр внутренних дел, метящий в премьер-министры, балансирует на грани катастрофы, которая грозит обернуться общенациональным скандалом. Как оказалось, он поддерживал тайные связи с темной и скользкой личностью по фамилии Вейдман.

Этот Вейдман, владевший киностудией по производству порнофильмов и причастный к торговле кокаином, мошенническим путем заполучил крупные ссуды, причем не без помощи министра внутренних дел. Деньги поступили на его счета, но представленные им долговые обязательства оказались не заслуживающими доверия. Вопрос заключался в том, действовал ли Вирон без злого умысла, искренне поверив Вейдману, или же они были сообщниками и вдвоем набивали карманы фактически украденными деньгами. Траск безошибочно учуял в этой истории запах крупного скандала наподобие аферы Ставиского[2], которая потрясла Францию в тридцатые годы.

О, с каким наслаждением Лиз Финч вонзила бы зубы в этот сюжет! Но, увы, час назад он достался Маргарет Ламарш. А Лиз поручили совершенно бесперспективное, с ее точки зрения, задание: отправиться в отель «Плаза Атене» на пресс-конференцию парижского кардинала Брюне, на которой тот собирался сделать какое-то наверняка никому не интересное заявление религиозного характера. И вряд ли хоть кто-то в нью-йоркской редакции АПИ обратит внимание на сообщение об этом «событии».

Маргарет получила лакомое задание потому, что, по мнению Траска, была способна соблазнить Вирона и выудить у него правду. А Лиз бросили кость, поскольку природа не наделила ее качествами, необходимыми для того, чтобы соблазнить хоть кого-то.