Движение за религиозные преобразования, направленные на освобождение верующих от повседневной опеки католической церкви, зародилось в Германии. Основоположником его явился Мартин Лютер, автор «Тезисов» (95 тезисов против индульгенций, 1517). Затем движение быстро распространилось на соседние Нидерланды и Швейцарию, преодолев водные преграды, добралось до Англии и постепенно проникло во Францию. И везде утверждение новой веры было сопряжено с человеческими жертвами. Пламенные проповедники враждующих сторон убеждали свою паству, что только их вера позволит человеку спастись, и возбужденные толпы во имя спасения бросались убивать своих конфессиональных противников и громить места отправления культа. В Нидерландах борьба конфессий постепенно перешла в освободительную борьбу против владычества Испании. В Англии Реформация носила преимущественно политический характер. Она была начата «сверху» — королем Генрихом VIII и завершена его дочерью, королевой Елизаветой I. Войны между католиками и протестантами в Германии завершились в 1555 году Аугсбургским миром, заключенным императором Священной Римской империи Карлом V и германскими протестантскими князьями, принявшими формулировку «Чья страна, того и вера». Однако такое решение подходило только к раздробленной на мелкие владения Германии, когда любой мог перебраться в соседнее княжество, где была установлена «правильная» вера.

Несмотря на «молодость» учения реформатов, в нем с первых же шагов стали формироваться различные направления. Единодушно идеологи Реформации сходились только в том, что человек для спасения своей души не нуждается в посредничестве церкви, а потому залог спасения не во внешних проявлениях религиозности, а в вере каждого в искупительную жертву Христа. Такие представления вели к отказу от церковной иерархии. Единственным источником веры сторонники Реформации провозглашали Священное Писание (Ветхий и Новый Заветы).

Во Францию учение реформатов проникло в 20-е годы XVI века. Но так как к этому времени в стране уже прочно утвердилась королевская власть и было достигнуто территориальное единство, то такого широкого распространения, как в Германии и некоторых других странах, оно не получило. Добившись абсолютной власти, французские короли сумели подчинить себе церковь, оградив себя тем самым от избыточных притязаний римской курии и крепко привязав к себе клир французский. Важным шагом в этом направлении был Болонский конкордат, заключенный Франциском I с папой в 1516 году. Согласно этому договору, король получал право сам назначать людей на высшие церковные должности, предоставляя папе право всего лишь утверждать их. Взамен папа ежегодно получал часть доходов, поступавших во французскую церковную казну. Взяв в свои руки рычаги управления церковной карьерой, король фактически отдал церковное поприще в распоряжение дворян: прелатов и высших церковных чинов стали набирать исключительно среди отпрысков дворянских фамилий.

В 1530—1540-е годы протестантизм начинает активно распространяться во Франции. Из соседней Швейцарии и, в частности, из Женевы, где полновластно правит идеолог Реформации Жан Кальвин, в страну проникает наиболее суровая форма протестантизма — кальвинизм, и к середине века французские сторонники учения женевского реформатора становятся многочисленной и достаточно сплоченной организацией. Главным догматом кальвинизма является учение об абсолютном предопределении. Кальвин учил, что Бог еще до сотворения мира предназначил одних людей к погибели, а других к спасению. Этот приговор абсолютен и неизменен для человека. Вера в Бога и моральная правильность человека свидетельствует о том, что ему предопределено спасение. Разумеется, человеку не дано постигнуть Божий промысел, однако по некоторым признакам, как например, профессиональное преуспеяние, об этом можно догадываться. Следовательно, каждый был обязан трудиться и совершенствоваться, уповая на то, что именно его Господь сделает своим избранником. Так, например, успешный предприниматель, рачительный и бережливый хозяин явно благословен Богом. Поэтому протестанты[5], среди которых преобладали городские жители, трудились, не покладая рук, и, проявляя буржуазную бережливость, отменяли многочисленные католические праздники и увеличивали число рабочих дней, что при тогдашней корпоративной организации труда вызывало сильнейшее раздражение ремесленников-католиков. Многие из горожан считали гугенотов «мерзкими чудищами» только за то, что те не чтили святых, в праздники которых работать было запрещено. «Добрые святые» дарили пятьдесят пять дополнительных дней отдыха в году; когда же праздник святого приходился на воскресенье, то, согласно обычаю, накануне все прекращали работу в полдень. При существовавшем в то время четырнадцатичасовом рабочем дне это были не лишние выходные.

Кальвин не отличался особой терпимостью к своим идейным противникам. Обосновавшись в Женеве, он быстро превратил город в монастырь с весьма строгим уставом: закрыл таверны, запретил танцы, отвел строго определенные места для публичных собраний, распутников наказывал тюрьмой и высокими штрафами, подверг регламентации частную жизнь, запретив мужчинам носить пестрые одежды и украшения, а женщинам надевать золотые украшения на голову, носить более двух колец на руках и такого рода одежды, которые создают впечатление распущенности. Живопись, театры, разного рода игры стали также объектом преследования. С теми, кто открыто выступал против учения Кальвина, идеолог протестантизма расправлялся точно так же, как и католики. С его попущения в 1547 году был казнен некий Грюэ, считавший, что наказания следует налагать только за государственные и уголовные преступления. Самым громким делом, в котором проявилась нетерпимость Кальвина, было сожжение на костре известного испанского философа, теолога и врача Мигеля Сервета, автора сочинения «Восстановление христианства», где содержались резкие нападки на сторонников реформатской церкви. Кальвин, как и Лютер, одобряли смертную казнь для колдунов.

К началу кровопролитных войн между католиками и гугенотами светлые оптимистические идеалы Ренессанса, воспетые жизнелюбцем Рабле в его истории великанов Гаргантюа и Пантагрюэля, меркнут. В проповедях священников, в предсказаниях астрологов, которыми полнились издаваемые в то время «Календари» и «Альманахи» (тогдашняя «массовая» литература), говорилось о скором конце света, об эпидемиях чумы и прочих бедствиях. Мрачные слухи, подобные известию о смерти любимого многими герцога Карла Смелого, загрызенного волками, распространялись мгновенно, наводя ужас на города и деревни. Христианские назидания и грозные астрологические прогнозы сопровождались устрашающими картинками. В столь напряженной атмосфере проблема спасения души приобретала особую важность. Средневековый менталитет, все еще преобладавший среди большей части населения, заставлял страшиться любых перемен, и малейшее покушение на привычный ход событий расценивалось как гибельных шаг, препятствующий спасению. Католики, с фанатичной яростью защищавшие обрядовую сторону своей церкви, считали, что нарушая привычный ход вещей, гугеноты открывают дорогу неизвестному, неведомому, которое в те времена непременно связывалось с нечистым, дьяволом, с кознями Сатаны. Для гугенотов же, напротив, учение Кальвина устраняло коллективный страх перед неведомым, царивший в то время в сознании людей. Гугенот был уверен, что он оправдан уже самой своей верой, что его вера обеспечивает ему место божьего избранника и спасение. Идея предопределения, высказанная Кальвином в его «Наставлении в христианской вере» (1536), вселяла спокойствие в душу верующего, и он чувствовал себя избранником Господним. Новая рациональная система освобождала человека от навязчивой заботы о собственном спасении и от сомнений, а потому не нуждалась в ритуалах, которые защищало католическое население. И не мысливший себя вне церкви человек XVI столетия, запуганный монахами, пасторами, «массовыми» изданиями, ограбленный солдатней, цеплялся за веру как за островок спасения и был готов на все, чтобы отстоять этот свой островок. Разгул фанатизма становился частью повседневной жизни рядовых французов.