Но перед тем как идти домой, захотелось мне пройтись, прогуляться по безопасным ночным улочкам Москвы, где не надо оборачиваться на каждый шорох, ожидая выстрела в спину либо броска мутанта, собравшегося полакомиться твоей плотью.

Я ошибся. Мутанты здесь были. И на них я нарвался, угодив в засаду, словно новичок, впервые попавший в чернобыльскую Зону отчуждения. Хотя, наверно, всё-таки это они на меня нарвались. Что ж, тем хуже для них. Если выживут, эта встреча послужит им хорошим жизненным уроком.

Мой КПК, упав на асфальт, развалился на три части – корпус, крышку и батарею. Плюс еще что-то по мелочи из него высыпалось. Удастся ли его починить? Да кто ж знает. Хорошо, что свежий роман успел по электронке редактору отправить перед самым выходом из чернобыльской Зоны, а новый еще и не думал начинать.

Тем не менее «наладонник» было жаль, много мы с ним времени провели вместе. Да и улики оставлять на месте разборки совсем ни к чему. Поэтому, собрав части карманного компьютера, я сунул их в карман и быстрым шагом направился в глубину переулка. Я помнил: этой дорогой нужно пройти мимо трех длинных девятиэтажек, повернуть налево, там еще минут пять пешком – и вот он дом, в который я вернулся из армии… и из которого после череды головокружительных приключений ушел служить во Французский Легион. Помнится, всё это я подробно описал в романе «Закон проклятого»…

А потом была Зона.

И не одна.

Сначала Чернобыльская. Потом московская, через двести лет после ядерной войны. В американской я тоже побывал. И даже в Центральном мире Розы миров, где атомная катастрофа изменила людей настолько, что они научились силой мысли не только двигать материю, но и трансформировать ее как им заблагорассудится.

И вот я снова в Москве. Еще немного – и дома. Ведь у каждого человека должен быть дом, в который он может вернуться после долгих странствий…

Но далеко уйти у меня не получилось.

Из-за угла дома мне навстречу шагнула темная фигура.

Блин, еще один мастер гоп-стопа? Если так, то он наверняка видел, что я сделал с его товарищами, и церемониться не будет. Поэтому я, недолго думая, выдернул из кармана складной нож с клинком длиною в шесть дюймов, за что ножевики и прозвали его «шестеркой». Этот складень мне подарил друг перед тем, как уйти навсегда в Край вечной войны – загробный мир, в который, согласно поверьям жителей кремлевской Зоны, попадают погибшие воины.

Таким ножом, имеющим тяжелую рукоять соответствующей длины, в сложенном состоянии можно и как дубинкой работать. Хотя если у этого типа ствол, никакая «шестерка» не спасет. Я же все свои огнестрелы в Зоне оставил, когда уходил из нее. Типа, от греха подальше, ибо на Большой земле человеком моего вида и в моей одежде, пропитанной Зоной, вполне могли заинтересоваться правоохранительные органы. А у меня ни паспорта, ни вообще никаких документов нет. Только два ножа – «шестерка» и «Бритва», висящая на поясе под плащом, подальше от любопытных глаз. Вот и всё мое имущество. Ну еще денег немного. Я в Зоне пару артефактов продал, так пока до Москвы добрался, от тех денег остались жалкие гроши. Хотя, конечно, трофейное портмоне, набитое крупными купюрами, существенно меняло ситуацию к лучшему.

В общем, выдернул я из кармана складень и рванул к той фигуре, намереваясь двинуть ей для затравки рукоятью «шестерки» в череп. Если, конечно, успею и этот тип не выстрелит на опережение.

Но тут фигура заговорила:

– Не бейте… пожалуйста.

Блин! Я в это «пожалуйста» как в невидимую стену впечатался. Давненько не слышал я таких слов. Кстати, неплохой психологический трюк – расслабить нападающего эдакими вежливостями, а потом зарядить с ноги в пах или ножом в печень. Может, это оно и есть?

У правильного сталкера в карманах помимо пары ножей и мультитула завсегда фонарик имеется. Вот и у меня он был. Мощный, светодиодный, но в то же время легкий и компактный. Не выпуская ножа из руки, я левой достал тот фонарь и, щелкнув выключателем, направил поток света на лицо говорящего…

После чего сразу сунул нож обратно в карман.

Передо мной стоял типичный ботан, какими их рисуют на карикатурах. С виду лет двадцать пять. Жиденькая бородка, явно отращенная для того, чтобы обладатель худого, осунувшегося лица выглядел более солидно. Одежда под стать – страшненькое и довольно грязное осеннее пальто, болтающееся на тощих плечах, словно на вешалке.

– Не бейте, – повторил ботан.

– Не буду, – сказал я.

– И уберите, пожалуйста, свет, глаза режет.

– Может, тебе еще станцевать, – буркнул я, но фонарь выключил и отправил на место следом за ножом. После чего двинул в обход странного ботана, любящего шастать по ночам в темных переулках. Хорошо что я ту гоп-компанию уделал, а то бы, думаю, несдобровать этому юноше бледному со взором горящим…

Но ушел я недалеко.

– Круто вы их избили, – сказал мне ботан в спину. – Они живы, не знаете?

Опаньки… А я еще успел порадоваться, что окна близлежащих домов после нашей разборки остались темными. Никто не проснулся на шум, свет не включил, чтоб найти тапочки, к окну не подошел…

Оказалось – увы. Один свидетель был. Похоже, из-за угла подсматривал за тем, как я учил хулиганов уму-разуму. Вот ведь не было печали… Пальто-то у меня приметное, кожаное, да с капюшоном. Значит, придется от него избавиться, уповая на то, что ботан не успел как следует разглядеть моё лицо. А то у нас же как. Кто побил-покалечил, тот преступник и есть. И никого особо не интересует, за что и почему ты это сделал. Руку, сжимающую нож, сломал? Сдвинутые набекрень мозги сотряс? Ай-яй-яй, сто процентов превысил предел необходимой самообороны. Мягче надо было, толерантнее, по-доброму. Ах, ты по доброму не умеешь? Всю жизнь учился ломать ручонки, тянущиеся к твоему горлу? Тогда тебе, социально опасному элементу, прямой путь в изолятор с навязчивым сервисом и решетками на окнах.

В изолятор мне не хотелось. Бывал, не понравилось. Но что тогда со свидетелем-то делать? Не об асфальт же его головой бить, надеясь, что из нее вылетят не нужные мне сведения.

Но пока я, остановившись, подвисал, ботан подкинул мне еще информации.

– Впрочем, какая разница, что с ними стало. Представляете, они отняли у меня мобильный телефон и бумажник. И еще ударили. Два раза. Очень сильно, в грудь и по голове. Я даже упал, пальто вот испачкал.

Да уж, «сильно ударили»… Видать, не знаешь ты, юноша, что такое сильный удар. И не дай Зона тебе это узнать, а то ж помрешь на месте от такого испытания. Так… Значит, мобила и лопатник – его. Ясно, чего ж тут неясного.

Я достал из кармана и то и другое, развернулся на сто восемьдесят и протянул ботану. Взятое с бою тогда настоящий трофей, когда ранее он принадлежал врагу. И никому другому. А в данном случае если я добытое себе заберу, то чем я лучше тех уродов? Правильно, ничем.

– Это… что? – не понял ботан, а может, не разглядел в темноте.