и выкрашены в серебристо-серый цвет. Очки – чудом пережившие полет в багажник – модные, в толстой оправе, даже дерзкие. Адди стала еще красивее. У нее словно завелась близняшка: такая же, но изменившаяся. «Прежняя – и другая».

Надо бы что-то сказать, но не могу придумать, что именно. А раньше я всегда легко заводил разговор. Я вжимаюсь в узкое среднее сиденье, смотрю, как эвакуатор тащит по темной улице «мерседес», и жалею, что нельзя вернуть ту самоуверенность, что была у меня, когда я впервые встретил Адди. Тогда я и не подозревал, как бесповоротно она изменит мою жизнь.

– Кстати, чего вы так рано выехали? – спрашивает Адди, пока Деб отъезжает с обочины. – Ты же ненавидишь вставать впотьмах.

Глядя в зеркало на солнцезащитном козырьке, она наносит какой-то крем на лицо.

– Ты малость отстала от жизни, – заявляет Маркус, подпихивая меня локтем в бок, чтобы устроиться поудобнее. – У Дилана теперь пунктик: надо выезжать в четыре утра и ни минутой позже.

Смущенно смотрю в пол. Это Адди меня убедила, что поездки куда лучше в предрассветной тишине, когда день еще полон надежды. А вообще-то, она права: когда мы встречались, я только и жаловался на ранние подъемы.

– Выехали в самый раз, чтобы успеть к барбекю! – радостно объявляет Родни, глядя в телефон, старательно прижимая локти к бокам.

Маркус не идет на такие жертвы ради моего комфорта: он сидит раскинувшись, локоть наполовину лежит на моем колене.

– А, ты и на предсвадебное барбекю идешь? – спрашиваю я Родни.

Он кивает. Это была откровенная попытка выяснить, почему Родни вообще здесь, но надеюсь, он принял ее за дружескую болтовню. На одно ужасное, свинцово-тяжелое мгновение мне показалось, что Родни и Адди вместе – пару месяцев назад Шерри обмолвилась, что Адди придет на свадьбу не одна. Однако на парочку они непохожи, Адди едва его замечает.

Впрочем, остальных она тоже игнорирует. После первых душераздирающих минут встречи она избегает моего взгляда, как бы я ни старался привлечь ее внимание. Маркус же громко и неритмично барабанит по стеклу, так что Деб, которая пытается не проскочить нужный выезд с развязки, косится на него с явным раздражением.

– Может, хоть музыку включим? – интересуется Маркус.

Я знаю, что нас ждет, еще до того, как Адди запускает первый трек, и прячу улыбку. Эту песню я не слышал, но кантри-музыку ни с чем не спутаешь: при первых же аккордах понятно – будут истории про поцелуи на крыльце при луне, кабаки и дальние поездки с красотками. Адди и Деб со школы любят кантри, и я частенько Адди поддразнивал за это. Полное лицемерие со стороны человека, у которого в плейлисте для пробежки одна Тейлор Свифт. Теперь при звуках банджо мне вспоминается, как Адди танцевала в моей старой рубашке, подпевала Родни Аткинсу, опустив все стекла в машине, или неспешно раздевалась под одну из романтических баллад.

– Может, другую? – Адди перелистывает плейлист.

– Оставь, мне нравится! – Деб делает погромче.

– Это что еще за фигня? – удивляется Маркус.

Адди расправляет плечи от его тона.

– Это Райан Гриффин «Я бы и сам себя бросил».

Морщусь. Маркус фыркает со смеху.

– Даже так? – язвит он.

– Песня входит в золотую коллекцию кантри, – продолжает Адди; ее шея покрывается пятнами румянца, похожими на лепестки роз. – Тебе еще восемь часов такое слушать, привыкай.

Маркус открывает дверь машины.

– Эй!

– Маркус, придурок!

Начинается возня. Маркус отпихивает меня локтем. Дверца открыта совсем чуть-чуть, но ветер проносится по салону.

Родни теперь склоняется надо мной, пытается дотянуться до ручки и закрыть ее, пока четыре или пять рук не хватаются за дверь машины, и мы царапаем друг друга, моя нога каким-то образом запуталась в ноге Маркуса…

– Я поеду автостопом! – горланит Маркус, в восторге от очередной безумной выходки. – Выпустите меня! Я не вынесу восемь часов пыток! Выключите! – Он смеется, даже когда я шлепаю его по руке с такой силой, что кожу на ладони жжет.

– Ты с ума сошел! – кричит Родни. – Скорость девяносто километров в час!

Машина виляет, и я замечаю в зеркале сосредоточенный взгляд Деб, пока она пытается не вырулить на встречку. Справа от нас несется поток автомобилей и фары слепят желто-белыми вспышками.

Адди ставит песню на паузу, Маркус захлопывает дверцу. Теперь, когда музыка выключена, а ветер не свистит сквозь щель, можно услышать каждый звук: затрудненное дыхание Родни, скрип, когда Деб откидывается на сиденье. Адреналин еще играет в крови, и мне жутко хочется дать Маркусу в нос.

– Совсем сдурел? – шиплю я.

Адди удивленно оборачивается на нас, но отворачивается прежде, чем я успеваю перехватить ее взгляд.

Маркус сглатывает, косясь на меня, и я чувствую, что он уже жалеет о своем поведении.

– Включи что повеселее! – он натужно смеется. – Давай хоть Брюса Спрингстина, а?

Адди долго не произносит ни звука.

– Деб, – наконец, говорит она, – остановись у заправки.

– В туалет надо? – спрашивает Деб.

– Нет, – качает головой Адди, – хочу высадить Маркуса. Пусть едет автостопом, как и собирался. – И снова включает кантри.

Адди

Как назло, не попадается ни одной заправки. Когда мы наконец останавливаемся, мне и впрямь нужно в туалет. И слегка проветриться. Вдруг кажется, что я оказалась в самой маленькой машине во всем чертовом мире.

– Мы правда высадим здесь Маркуса? – раздается за спиной встревоженный голос.

Я решительно шагаю через заправку к магазину, в надежде, что Дилан за мной не успеет. До сих пор мне удавалось избегать прямого зрительного контакта с ним, и этой тактики я намерена придерживаться всю оставшуюся дорогу.

При всей своей нескладности, Родни оказывается удивительно быстрым, так что приходится ответить:

– Скорее всего, нет. Но Маркус любит выпендриваться, и лучше сразу его осадить, а то достанет.

– А вы откуда его знаете?

Родни бросается вперед, чтобы придержать для меня дверь. Я озадаченно качаю головой, какой же он нелепый! Ведет себя как подросток, хотя ему должно быть не меньше тридцати.

– Мы с Диланом раньше встречались.

– О-о! Неловко вышло! – ужасается Родни, прижимая обе руки ко рту.

– Ага, есть такое, – смеюсь, удивляясь своей реакции.

Набираю шоколадных батончиков – мы с Деб запаслись всякой всячиной, но Дилан ест за двоих, и за час-другой ничего не останется.

– Извини, что тебе пришлось оказаться в самой гуще давних разборок. Не бойся, мы с Диланом будем вести себя мирно, уж на несколько часов нас хватит. Обещаю.

– Так вы остались друзьями? – Родни протягивает мне корзинку, и я бросаю в нее батончики, пять пачек печенья и пакетики конфет.

– Друзьями?..

В тот вечер, когда мы разошлись,