В 1918 году я хотел уволиться из армии, но мой командир, умевший мыслить по-государственному, убедил меня остаться, чтобы провести демобилизацию 3-го баварского армейского корпуса в районе Нюрнберга. Эта демобилизация проводилась под руководством политического комиссара, молодого адвоката, являвшегося членом социал-демократической партии. Для меня это было очень трудное время – мне приходилось тяжелее, чем в полевых условиях. Кроме проведения мобилизации, нужно было сформировать новые войска безопасности и так называемые добровольческие корпуса, а также распределить между ними зоны ответственности вокруг Нюрнберга, в Мюнхене и в центральной части Германии. Это была интересная работа. Она дала мне уникальную возможность своими глазами увидеть революционные события того периода. В то же время было крайне неприятно быть свидетелем бесчинств толпы фанатиков после штурма ставки нашего верховного командования в начале 1919 года.

Чаша моего терпения переполнилась, когда в качестве благодарности за мою усердную и добросовестную работу был выписан ордер на мой арест за участие в якобы имевшем место путче против командования моего 3-го баварского армейского корпуса, в котором значительным влиянием обладали социалисты. Даже с учетом того, что после 1945 года меня посадили в тюрьму, я без малейшего колебания утверждаю, что тот эпизод 1919 года был самым большим унижением в моей жизни.

* * *

Будучи в течение трех с половиной лет, с 1919-го по 1922 год, командиром батареи в Амберге, Эрлангене и Нюрнберге, я весьма тесно общался с личным составом своего подразделения и другими военнослужащими. В то время в армии проводились многочисленные реформы и сокращения; вооруженные силы численностью в 300 000 человек нужно было урезать до 200 000, а затем до 100 000; предстояло найти способ превратить нашу огромную, созданную с учетом определенных приоритетов военного времени военную машину в весьма скромные по численности войска, способные решать лишь сугубо оборонительные задачи, – фюрер-труппе (буквально – войска фюрера). Однако эта работа, в процессе которой можно было многому научиться, давала мне радостное ощущение того, что я вношу свою лепту в дело возрождения Германии.

1 октября 1922 года я был откомандирован для дальнейшего прохождения службы в Берлин, в министерство рейхсвера. Там мне оказали большое доверие, назначив на ключевую должность заместителя начальника штаба управления сухопутных сил. Моя деятельность на этом посту, которая продолжалась с 1922-го по 1929 год, охватывала все этапы боевой подготовки войск и организационно-технические мероприятия, находившиеся в ведении всех отделов рейхсвера. Я был глубоко погружен в решение экономических и административно-управленческих вопросов, изучение внутреннего и международного права. Кроме того, мне приходилось заниматься проблемами межсоюзнической комиссии военного контроля. Я работал в тесном взаимодействии с Войсковым отделом, предшественником Центрального бюро. Поскольку я был хорошо знаком с функционированием министерского механизма и реальными условиями службы в армейских частях, я ко всему прочему был назначен на должность уполномоченного по делам сокращения сухопутных сил. Этой реорганизационной работе мне приходилось посвящать значительную часть своего времени, когда в 1929 году я возглавил 7-е региональное командование в Мюнхене.

В дальнейшем, проработав еще некоторое время в министерстве в Берлине, я, будучи уже в звании полковника, провел два года в Дрездене в качестве командира одного из дивизионов 4-го артиллерийского полка. На том и закончилась моя служба в армии. 1 октября 1933 года я был официально уволен в запас и в звании коммодора возглавил административное управление люфтваффе (военно-воздушные силы).

...

Я очень многим обязан моей службе в Берлине. Хотя я с неохотой ехал в прусскую столицу, должен признать, что, проведя там несколько лет, я полюбил ее. Она стала моим любимым городом. Нет необходимости объяснять, насколько тяжело, находясь за решеткой, я переживал годы трагедии Берлина. Я действительно любил его и его жителей – жизнерадостных, щеголевато одетых, честных и трудолюбивых. Частенько ранним утром я выкраивал час, чтобы провести его на углу Потсдамерплац. Это было на редкость удачное место для наблюдения за тем, как просыпается город, как трамваи и железнодорожные станции исторгают из себя множество людей, спешащих на работу. Разумеется, все для меня выглядело иначе, когда в тревожные дни 1923 года мне приходилось ходить пешком от Ланквиц до Бендлерштрассе или когда я, честный, а потому почти нищий капитан (после Первой мировой войны я потерял свое состояние, а оклады у военных были чрезвычайно низкими), одетый в штатское платье, вместе с женой вынужден был предпринимать полуторачасовые пешие переходы, чтобы неподалеку от Клостер-театра в очередной раз изучить объявления об имеющихся вакансиях. И все же мы с радостью терпели все это ради воскресных экскурсий в Марк. Я, уроженец Южной Германии, научился любить его озера, его леса и его жителей. Утренние и вечерние поездки в битком набитых поездах были частью развлечения. Подобное беззаботное времяпрепровождение позволяло мне как следует проветриться и на время отвлечься от служебных проблем.

В профессиональном отношении годы работы в Берлине были для меня прекрасной школой. Что могло заменить часто проводившиеся в моем кабинете дискуссии в присутствии генерал-лейтенанта фон Зекга, который так хорошо умел слушать, а затем подводить удивительно краткий и точный итог услышанному? Он был образцом офицера Генерального штаба и настоящим лидером, способным вести людей за собой! А блестящие лекции генерала фон Шлейхера, благодаря которым я получил столь глубокое понимание тогдашней политической ситуации? Жаль, что во время политического кризиса 1932 года он не имел возможности оказывать закулисное влияние на обстановку, а оказался на переднем крае событий. И разумеется, нигде больше я не смог бы в мельчайших деталях изучить проблемы всех видов вооруженных сил и родов войск, научиться понимать их взаимосвязь, сильные и слабые стороны и благодаря этому помочь строительству рейхсвера. Специалисты из военно-морских сил и авиации расширили мой кругозор и привели меня к пониманию и поддержке идеи о слиянии сухопутных сил и флота в рамках единого вермахта.

В 1924–1925 годах в сотрудничестве с майором Преу из управления по организации сухопутных сил я написал первый меморандум по вопросу о формировании Генерального штаба вермахта. При этом мне очень пригодились мои предыдущие контакты с Центральным бюро, которые стали поворотным пунктом во всей моей военной карьере. Работая там, человек привыкал думать и действовать как на переднем крае.

Деятельность рейхсвера была весьма интенсивной и плодотворной, пронизанной корпоративным духом, который заставлял всех желать как можно более быстрого достижения искомых результатов. Мы стали неким неполитическим образованием, далеким от каких бы то ни было партий. Фон Зекг нарочно проводил обучение таким образом, чтобы военнослужащие не заразились вирусом приверженности правым или левым взглядам. Рейхсвер был организацией, присутствие и действия которой обеспечивали бескровное разрешение любого внутреннего конфликта в период между двумя мировыми войнами.