Святилище на горе Омаэ стояло у самого моря, ступени его парадной лестницы спускались к воде. Не будь оно на вершине холма, волны бы мгновенно разорили его, но и так храму приходилось туго. Крышу давно унесло, разбросало лазурные черепицы до самого Ниэно, внешние галереи рухнули, не выдержав натиска бури, однако до нижних ярусов море и ветер пока не добрались. Грохот волн и завывание ветра сливались в один монотонный рев, каменные стены содрогались от тяжелых ударов ветра. Ветер ли это? Или это молот царя преисподних разрушает святилище мятежного бога? Пусть бывшего, но непобежденного, и сдаваться он пока не собирался.

На первом ярусе святилища, лишенном окон, буря почти не ощущалась. Ровным пламенем горели светильники. Успокаивающе поблескивали в сумраке полированные колонны из темно-золотистой сосны, смолистые балки под потолком. Пятна красного и синего в глубине алтаря; отблески огоньков на бронзовых гадательных дисках – как будто ничего не изменилось. В темноте под сводом прятались от бури ласточки. Из алтарной ниши, из-за резной решетки внимательными человеческими глазами смотрел белый дракон – одна из ипостасей Сахемоти-но ками, бога, которому поклонялись в святилище Омаэ. В когтистых лапах дракона сиял символ его власти – бахромчатая звезда. Вокруг закрытого алтаря стояли фигурки-мусуби – «одушевленные», – изображения различных низших божеств. Маленькие киримские боги – почти все они уже потеряли и власть, и имена.

Рядом с алтарем собрались жрецы. Их осталось всего пятеро – из восьмидесяти восьми. Прочие давно сбежали, спасаясь от гнева богов Небесной Иерархии и императорских войск. Жрецы сидели, опустив глаза, и каждый пытался казаться спокойным, чтобы подбодрить других. Никто не молился – молиться было поздно. Кирим захвачен. Официально объявлено – никакого государства здесь нет и не было. Вы – провинция империи; ваш властелин на земле – Великий Неименуемый, на небе – Господин Семи Звезд. Осталось только убедить в этом недобитых киримских богов. Некоторые из них отличались редким упрямством.

Снаружи так грохнуло, словно небо обрушилось на землю. Жрецы вскочили на ноги, решив, что настал их последний час. Но гром прокатился по небу и больше не повторился; кажется, и буря пошла на убыль. Неужели кончено?

И тут в пропитанном благовонием воздухе раздался сухой пронзительный треск. Светильники мигнули, пламя на миг стало синим, храм погрузился в тень. Когда огни снова вспыхнули, в дверях появилась фигура в доспехах, окруженная облаком ядовитого дыма.

Обычный человек, не жрец, не смог бы увидеть того, кто появился в храме. Бог был высок и строен, с ног до головы закован в пластинчатые латы. Шлем с устрашающими крыльями закрывал пол-лица. Пластинчатые доспехи покрывал белоснежный иней. От фигуры веяло невыносимым холодом, даже не зимним – потусторонним. В руках бог держал пылающее копье. Листовидный наконечник багровел изнутри, постепенно остывая. Бог разжал руку, – копье упало на пол, – и равнодушно посмотрел на ладонь. Кожа на ней сгорела вместе с перчаткой.

Жрецы уже стояли, согнувшись в церемониальном поклоне. Старший из них выступил и начал торжественно:

– Приветствуем тебя, о Сахемоти-но ками, Копьеносец, Хранитель, удостоивший нас посещением…

Бог снял шлем. Его лицо было в крови и копоти.

– Куда это меня занесло? – хрипло спросил он.

– Святилище на горе Омаэ близ Ниэно, что на восточном побережье, о потрясающе-стремительный.

– Оставь эти титулы, жрец! Все кончено. Быстро уходите. Сейчас здесь будут боги Небесной Иерархии. От святилища камня на камне не останется…

– Все, кто хотел уйти, уже ушли, о потрясающе-стремительный, – с достоинством сказал старший жрец. – Мы останемся с тобой до конца.

Сахемоти махнул рукой и начал сдирать со второй руки сгоревшую перчатку.

– Это бессмысленно. Я ничем не смогу вам помочь.

– А мы тебе, о великий? – спросил другой жрец.

Бог невольно усмехнулся.

– Помочь мне? Если бы за мной по пятам не гналась смерть, я бы вас вознаградил за верность. Уходите в холмы, немедленно! Впрочем, я воспользуюсь вашим предложением: один из вас пусть останется.

– Все мы будем рады умереть за тебя! – послышались взволнованные голоса.

– При чем тут смерть?

– Ты хочешь наградить…

– При чем тут награда! – резко сказал Сахемоти, вытирая копоть с лица. – Всё, что могу пообещать – полная неопределенность. Доброволец может вернуться на землю через пятьсот лет, а может вообще не вернуться. Может получить ужасное посмертие. Куда пойдет его душа теперь, когда все развалилось и Долина Высокого Неба захвачена, я даже представить не могу. Я честно скажу – мне нужно только тело.

Взгляд Сахемоти пробежал по сухопарым фигурам жрецов.

– Причем желательно покрепче и помоложе.

Жрецы быстро посовещались, и вперед шагнул один из них, худой и высокий, с правильным строгим лицом и светло-серыми глазами.

– Я самый младший, – спокойно сказал он. – Мне двадцать девять. Пусть мое тело послужит тебе во благо…

Снаружи снова грянул гром. И на этот раз святилище не выдержало натиска урагана. Ветер выбил двери, ворвался в зал и погасил светильники. Бронзовые гонги застонали сами по себе, воздух наполнился свистом и воем. Четверо жрецов еще раз поклонились и потихоньку исчезли за алтарем. В нижнем зале остались только Сахемоти и младший жрец. Сахемоти подобрал с пола копье. Оно уже почти перестало светиться, едва рдея в темноте.

– Возьми, – протянул он его жрецу. – По его лезвию ты уйдешь в Годзен…

Младший жрец принял копье, недрогнувшими руками вонзил его себе в живот и свалился под ноги Сахемоти. Небесное оружие не оставило раны. Душа ушла, тело осталось невредимым.

– …и вернешься в Земную Заводь, когда тебя призовут моим именем…

Сахемоти, не отрывая взгляда от тела жреца, быстро и беззвучно сотворил заклятия, соединяющие его дух и эту бренную плоть. Надежды на успех мало – даже в лесу Вечного Утра, даже в человеческом теле боги Небесной Иерархии быстро найдут его и убьют окончательно. Это не выход, а всего лишь лазейка, отсрочка – на год, или на день, или даже на полдня… Но мало ли что может случиться за эти полдня!

Тем временем малиновое сияние копья распространилось на всё тело жреца. Несколько мгновений оно казалось созданным из одного только света. Потом тело задрожало – и растаяло в воздухе без следа.

– Доброго пути, – прошептал Сахемоти и протянул руку к копью. Но оно, словно истратив последние остатки силы, угасло, почернело и рассыпалось в прах в его руках.

– Ага! – раздался пронзительный, режущий уши женский вопль. – Вот он где спрятался!

– Бей его! – подхватил громоподобный бас. – Бей мятежника!

Ветер бесновался в стенах храма, разоряя богатое внутреннее убранство, обрывая завесы и терзая в клочья цветочные гирлянды. Но троим вошедшим не было дела до урагана. Ветер будто обтекал их; вихри клубились вокруг, не причиняя вреда.