– Я предпочитаю чистый скотч. Когда обнаружили тело?

– В участок позвонили в семь утра, – ответил высокий полицейский с оттопыренными ушами, которые забавно топорщились из-под фуражки, – Меня вызвали из дома, был тут в полвосьмого.

– Кто позвонил?

– Дочь нашла тело – должно быть, она и позвонила.

На стенах я заметил несколько фотопортретов: хозяин дома, одетый по-военному, запечатлен на фоне нормандской деревушки, он же – в баскетбольных шортах с кубком в руках, снова он – уже в полицейской форме. Здесь также были три или четыре снимка маленькой девочки, не старше восьми лет. Хорошенькая, с пухлыми щечками. Занимается балетом, победила в конкурсе орфографии… Умница, хотя и блондинка – папина дочка.

– Она в участке?

– У соседки. Если нужно, можем позвать.

– Ни к чему. Я поговорю с ней позже…

Девочка наверняка в шоке: шутка ли, обнаружить отца в луже крови. Чем эти деревенщины думают?

Я вытащил сигареты и огляделся в поисках пепельницы.

– Генри не курил и гостям не разрешал, – заметил шериф, выпуская клуб дыма.

– Это не повод мусорить на месте убийства. Уилкинс…

Напарник хотел было возразить, но наткнулся на мой суровый взгляд и мигом смылся на кухню, которая действительно оказалась за дверью. Несколько секунд он гремел там посудой и наконец вернулся, держа в руках пустую кофейную чашку.

– Травись на здоровье.

– Благодарю.

Я закурил, взял чашку и присел на корточки возле тела – будто бы собрался выпить кофе перед первичным осмотром. Процедуру эту я, надо признаться, забыл безнадежно. Да еще дым ударил тупым молотком по мозгам, припоминая вчерашнее веселье. Строго говоря, в том, чтобы напиваться до потери сознания под треск старого радиоприемника, веселого мало, но выбирать не приходилось. А теперь надо было собраться. Составлять подробное описание потерпевшего ни к чему, но я делал это для себя, чтобы вспомнить…

Итак, жертва убийства, полицейский Генри Шумер. Белый мужчина тридцати девяти лет. Рост выше среднего, телосложение худощавое, спортивное. Волосы светлые, средней длины, пробор с правой стороны. Глаза открыты, слизистая посохла. Цвет глаз – голубой. У жертвы овальное лицо, высокий лоб, прямой нос и большой рот с тонкими губами. Что еще… Подбородок квадратный.

Красивый был парень, чего там. Интересно, он успел понять, что начинает лысеть?

Одет в полицейскую форму. Справа на куртке в районе печени большое пятно крови и отверстие от ранения – предположительно, огнестрельного. Фуражка откатилась при падении и лежит в четырех футах от тела. Револьвер (тридцать восьмой калибр) – в пяти футах, под креслом. Кобура расстегнута.

Он пытался защищаться?

Жертва лежит на правом боку, ноги согнуты в коленях и подтянуты к груди, обе руки прижаты к животу. Рядом с телом лужа крови овальной формы, площадью около трех квадратных футов. Брызг и отпечатков обуви нет. В комнате относительный порядок. Стены и мебель без видимых повреждений; следов от других выстрелов не обнаружено.

Сработано чисто. Если преступник и оставил какие-то улики, то эти идиоты все давно затоптали. Вон и угол ковра отвернули, чтобы кровью не испачкался, чистюли хреновы.

У меня даже в животе заныло. Здесь нужен был опытный криминалист, а не бывший военный полицейский, которого бросают на угоны и бытовые потасовки. Я практически не имел дела с убийствами, а если и доводилось их расследовать, то личность преступника была очевидна с самого начала. Вечером непременно напьюсь, а сейчас главное – держать лицо. Делай вид будто все идет по плану – и тебе поверят. Всегда срабатывает.

Я поднял голову и снизу вверх взглянул на коронера, который укладывал в портфель какие-то инструменты.

– Тело переворачивали?

– Этот… – он кивнул на лопоухого, – клянется, что нет. Я двигал немного, в разумных пределах.

– Клянешься? – я мрачно перевел взгляд на молодого копа, который тут же вытянулся в струнку.

– Я ничего не трогал!

– Точно? Стало быть, дом так всю ночь и простоял нараспашку?

– Это я тут велел окна отворить, – вступился за подчиненного Мердок, – Кровью смердит – хоть вон иди.

– А нам как теперь работать? – я аккуратно погасил окурок о дно чашки, – Черт знает, что еще ваши ребята здесь успели переворошить.

– К тому времени все, что нужно, сфотографировали. Отпечатки пальцев сняли с выключателей и дверных ручек – все как положено, – вмешался коронер, – Я приехал одновременно с полицией, живу недалеко. Дверь и окна были закрыты, шторы задернуты. Свет горел. Ковер, между прочим, был уже отвернут.

Я вопросительно взглянул на лопоухого, и тот затряс головой. Что ж, стало быть, чистоплюйством у нас отличился убийца. Или, может быть, дочь жертвы? Вряд ли, но надо будет уточнить. Я обернулся к плешивому и спросил:

– Насколько понимаю, вы местный коронер?

– Доктор Элвин Белл, патологоанатом…

– Вы не специалист по криминалистике?

– Увы, – он развел руками в окровавленных резиновых перчатках, – Но чем смогу, готов служить. Не в первый раз.

Час от часу не легче… И как тут работать? Гражданский врач, спасибо что не дантиста прислали!

Я оценивающе посмотрел на него и спросил:

– Время смерти?

– Судя по тому, как парня скрючило, между полуночью и двумя часами. Я бы ставил на полночь.

– Что за манера везде делать ставки… С твоим азартом надо жить в Вегасе, – сжав сигарету в зубах, процедил Мердок.

– Кто тебе разболтал о моих планах на пенсию? – беззлобно отозвался Белл.

– Так что насчет жертвы? – напомнил я.

– Его убили выстрелом в живот – пока это все, что я могу сказать. Ожога по краям раны не видно, следов пороха на одежде нет, так что стреляли не в упор. Про орудие убийства говорить пока рано: гильзу так и не нашли.

Ну еще бы!

– А пуля?

– Выходного отверстия нет, стало быть, застряла внутри. Привезите парня ко мне в прозекторскую – и я мигом ее вытащу.

– Все патроны на месте? – спросил я, кивнув на револьвер Шумера.

– Да. Он на предохранителе, у преступника был собственный ствол. Мы его не нашли.

Я поднялся на ноги и подошел к столу, чтобы поставить чашку.

– Можете забирать тело.

Белл выглянул наружу и свистнул. Захлопали дверцы машины, а по крыльцу затопали ноги в огромных ботинках. Видеть, как санитары грузят скрюченное тело копа на носилки, не хотелось. Лучше пока осмотреть дом. Я шагнул к единственной двери, ведущей из гостиной: за нею оказался небольшой коридор. Вдоль правой стены убегала наверх лестница, под которой приютился гостевой туалет, а впереди виднелась просторная кухня.