Какие у вас могут быть сомнения на этом этапе? Что я приукрашиваю кровавую правду в истории пиратов или погружаюсь в пучину морального релятивизма? Что ж, отчасти вы правы. Давайте снимем с них ярлык самых плохих парней, хотя среди пиратов действительно встречались по-настоящему кровожадные типы, как, например, капитан Маунтбарс Разрушитель или капитан Нед Леве, который захватил корабль с сокровищами только для того, чтобы посмотреть, как один из храбрых членов экипажа выбрасывает драгоценности за борт. Леве приказал отрезать пленникам губы, зажарить их, а затем скормить несчастным матросам. После этой экзекуции Леве собственноручно зарубил пленных. Совершенно ясно, что такие психо-пираты и в самом деле были людьми, мягко говоря, ненормальными. Но ведь они жили в жестокие времена, когда пытки были обычным делом, а публичные казни становились для обывателей популярным развлечением. Соответственно они ежедневно потребляли ставший обыденным ужас в огромных количествах. Но в этой книге мы не будем рассказывать о таких психо-пиратах, кровожадных отпрысках кровожадного времени. Свое место в истории они заняли исключительно за счет своих ужасных деяний. Никто из них не был поборником перемен или провозвестником пиратских нововведений. В своей умной и забавной книге «Психопат-тест» Джон Ронсон анализирует, что значит быть маньяком, и выясняет, что на рубеже XXI века соотношение «средний человек – псих» составляло примерно 1:100{2}. Позже он отмечает, что среди генеральных директоров компаний это соотношение в пять раз выше. Из статистики, рассказов о командах пиратов, их капитанах и всем сообществе создается впечатление, что, если бы Ронсон применил свой психопат-тест к Золотому веку пиратства, он обнаружил бы такое же превышение количества «психов» среди пиратских капитанов, какое выявил у генеральных директоров. Будь то сегодняшний деловой мир или мир пиратов три сотни лет назад, большинство людей в основном действуют в пределах поведенческих и культурных кодов своего времени, где на верхушке обитает горстка «психов», бросающая тень на всех остальных. К сожалению, среди людей всегда найдутся подобные фрики, но не стоит за ними следовать и тем более у них учиться. Итак, сделав небольшую выборку настоящих «психов», давайте зададимся вопросом: насколько безумны и плохи были остальные? Ну, они были пиратами, что уже можно считать не самым удачным началом, но пиратство, определяемое в словарях как «грабеж на море», старо как сама цивилизация и всегда подразумевало по крайней мере угрозу насилия. Вот в этом и кроется суть. Большинство пиратов Золотого века лишь пытались создать видимость насилия, но при любой возможности старались избежать конфликта. Я догадываюсь, что все это может показаться не слишком убедительным, но дочитайте до конца: пиратам было элементарно выгодно избегать настоящего насилия – в финансовом отношении. Практически всем капитанам пиратских кораблей было понятно: страх приносит прибыль, а насилие влечет расходы. Питер Лисон, экономист и автор книги «Невидимый крюк: секреты экономики пиратов», пишет:

Чтобы доказать, что во всем этом кроется деловой смысл, давайте взглянем на общее положение дел. Пираты почти не располагали ресурсами для быстрого ремонта своих кораблей или пополнения запасов. Даже небольшие повреждения, а тем более потеря судна грозила команде смертью, поскольку в любом порту плененного пирата запросто могли повесить. Пираты не могли позволить себе даже относительно длительной стоянки, необходимой для ремонта. Снижение маневренности и прославленной скорости их кораблей было не менее опасно: пиратское судно, получившее серьезную пробоину, не только теряло грозную силу, но и переставало быть средством спасения.

Наверное, поэтому у пиратов появились невообразимые в те времена примеры социального страхования. Изувеченный в схватке пират получал выплату из общих денег: 800 золотых за потерянную ногу и 600 – за руку. Такая практика компенсаций стала не только важным инструментом вербовки, но и предвестником государственной политики и в конечном итоге прав человека. Кроме того, эти условия становились для капитанов пиратских кораблей существенным финансовым основанием избегать излишне рискованных столкновений.

Еще один факт доказывает, что многие пираты старались не допускать неоправданной жестокости, – я говорю об обхождении с капитаном корабля. Перед тем как набирать в команду волонтеров, число которых было велико, пираты опрашивали захваченных в плен моряков о поведении их капитана. Был ли он жестоким, с чем многие пираты сталкивались во время службы на флоте, или же был честным? Если, по мнению матросов, капитан был тираном, то его высаживали на ближайшем острове при сорокаградусной жаре и со слабым утешением в виде револьвера. Если он относился к команде хорошо, чаще всего он серьезным образом вознаграждался. Этот пример воплощения пиратами принципов хорошего менеджмента можно воспринимать как демонстрацию сочувствия к страданиям бывших коллег. Или стремление к возмездию, а может, и то и другое.

Надеюсь, вы постепенно приходите к мысли, что не все пираты были жестокими и кровожадными головорезами, какими их порой изображают. Возможно, вы начинаете понимать, что у них был достаточно свободный от предрассудков и вполне деловой подход к делу. Но что можно сказать о том безусловном факте, что пираты превратили страх в выгодный бизнес? Конечно, это определенно плохо даже для тех давних времен, вот только, думаю, нужно помнить о двух важных моментах: надо, во‐первых, оценивать действия пиратов по моральным устоям того времени и, во‐вторых, видеть за их действиями намерения. Во времена Золотого века пиратства для чистки дымоходов или работы в шахте вполне обычным делом было нанимать детей, а торговля рабами считалась достаточно уважаемым заработком для людей среднего класса. Дело даже не в том, что это были жестокие времена с другими морально-этическими стандартами (хотя именно так и было), смысл скорее в том, что те, кто называли себя хорошими парнями, тоже были жестокими, воровали и убивали. Получается, что пираты были объявлены плохими парнями, когда начали противостоять этим так называемым хорошим парням, которые в действительности были ничуть не лучше. Возьмите, например, печально известную Ост-Индскую компанию, крупнейшую фирму британского правительства и одну из первых торговых марок королевского дома, которая, с одобрения парламента и монархии, для заключения «торговых сделок» в своих первых колониальных деловых операциях постоянно применяла жестокие и даже кровавые методы. Нирад Каудури, писатель индийско-бенгальского происхождения и специалист по колониальным вопросам, писал: «Черта, которая отделяла морской разбой от пиратства, санкционированного законными правительствами, всегда была очень тонкой»{4}.