жизни, от которой я успел отвыкнуть за долгие месяцы плавания. А ведь они были брошены под дождём. Да и нас ещё ждал Аномабу, другой форт, расположенный всего в двенадцати километрах от Кейп-Коста.

Мы прошли по крутым мощеным улицам замка и спустились в подземелье. Тёмные, сырые, слабоосвещённые коридоры, кишащие крысами, встретили нас. От таких видов у меня пробежали мурашки. Здесь не могла храниться еда или сукно. И разве для этого нужна такая мощная охрана? «Скорее всего, здесь спрятано золото», подумал я. Когда наш сопровождающий сказал, что товар находится за поворотом, я уже собрался набрать воздуха в лёгкие перед созерцанием несметных богатств чёрного континента. Но смрад пота ударил мне в ноздри. За поворотом нас ждала ужасная картина. Не так я представлял себе несметные богатства.

Рабы. Десятки человек разного пола и возраста сидели в тёмном большом помещении. И таких комнат было несколько. В них не было ни тени удобств. Людям запрещали свободно перемещаться, кормили самой дешёвой пищей, вызывающей проблемы с желудком. Эта картина повергла меня в ужас.

— что это значит? — спросил я, — кто все эти люди?

— это и есть наш товар. — ответил Ноубл. — мы купим около двухсот человек здесь и примерно столько же в Аномабу. Потом перевезём их в Кингстон, на Ямайку. А там их перепродадут. Большинство из них попадут на плантации, некоторые будут слугами. Это уже не наше дело. Главное довести как можно больше до Кингстона и продать их там как можно выгоднее.

— но как они все здесь оказались?

— те негры, про которых ты спрашивал у губернатора, — отвечал Ноубл, уже осматривая рабов, — налаживают связи с вождями племён, промышляющих работорговлей. Они обменивают своих соплеменников на порох, железные инструменты и прочие блага цивилизации, купленные в наших городах. А мы, в свою очередь, выкупаем рабов у них, давая им деньги на приобретение товаров для следующего бартера.

Тем временем, наши матросы уже принесли цепи, которые мы везли ещё из Англии. Они начали планомерно заковывать в них людей, формируя что-то вроде связок. Затем их выводили на поверхность. Они проходили мимо нас. В лицах несчастных читался ужас. Большинство из них никогда в жизни не видели моря и кораблей, поэтому им казалось, что их собираются убить. На многих из них были следы болезней, а на некоторых увечья, причиненные другими людьми. Рабы падали, плакали и говорили что-то на своём языке, как будто умоляя нас о пощаде. Но всем было всё равно. Вдруг одна женщина средних лет споткнулась. Должно быть, её ноги запутались в кандалах. К ней подбежал Ноубл. Вместо нанесения ударов он помог ей подняться на ноги. Колонна пошла дальше. Людей клали в лодки и везли на корабль. Там их укладывали в трюм, совершенно неприспособленный для перевозки людей. Полной загрузки корабля достичь не удалось: в Кейп-Косте не хватало рабов. Однако впереди нас всё ещё ждал Аномабу, где мы должны были набить корабль до отказа.

Я плыл к кораблю вместе с Ноублом, на последней шлюпке. Впереди шла лодка с рабами. Вдруг там раздались крики. Один темнокожий мужчина крупного телосложения осмелился на побег. Он резко вскочил на столько, на сколько это позволяли кандалы, ударил сопровождающего, что есть мочи, и прыгнул в воду. Но цепи остановили его. Собратья бунтовщика не сделали то же самое достаточно быстро, поэтому у матросов появилось время схватить его. Они втащили беглеца в лодку и начали наносить ему удары ногами по голове. Я запомнил несчастного. Он был непреклонен, в его взгляде не было страха. Когда мы проплывали мимо их лодки, я видел его лицо, покрытое ранами. Оно твёрдо врезалось в мою память.

— зачем мы это делаем? — спросил я у Ноубла. — они ведь тоже люди.

— дорогой друг, — ответил капитан, — здесь, на Золотом побережье, один раб стоит четыре фунта стерлингов. А в Кингстоне его цена возрастает до шестнадцати — двадцати фунтов. Прибыли колоссальны. И спрос всегда есть.

— но разве человеческая жизнь стоит двенадцати фунтов стерлинга, которые мы получаем в карман?

— раз находятся покупатели, значит стоит.

Так продолжалось несколько месяцев. Загрузить на борт пару сотен рабов посредствам перевозки их на шлюпках — это задача, требующая времени. Более того, для них нужна была еда и вода. Поэтому стоянка растянулась.

Третьего мая мы окончательно подготовились к плаванию. Всё шло своим чередом: мы расправляли паруса, проверяли состояние такелажа, поднимали якорь. Наш путь лежал в Аномабу. Казалось, ничего не поменялось для меня. Но сама мысль о том, что происходит подо мной, в трюме, отделённом от меня всего пятью-шестью сантиметрами дерева, не давала мне покоя. Я ничего не сделал против этих людей. Но чувство вины за причастность ко всему этому не покидало меня. Всю ночь я не спал. Мысли роились у меня в голове. Дурное предчувствие не оставляла моей груди. «Я должен помочь этим людям. Хоть одному. Пусть даже ценой собственной жизни»— твёрдо решил я.

4

На следующее утро мы прибыли в Аномабу. Это место, также известное как форт Уильям, отличалось от Кейп-Коста размерами. Крепость была существенно меньше, чем Кейп-Кост, но была построена по более современному проекту. В отличие от своего соседа, форт Уильям имел бастионы, позволявшие покрывать огнём из пушек большую область. Такой вид фортификационных сооружений представлял собой выступ пятиугольной формы с прямыми стенами. Данная конструкция позволяла расположить пушки так, что они простреливали пространство вдоль стен и слепые зоны соседних башен. Таким образом, по сравнению со старомодным Кейп-Костом, Аномабу практически не имел слабых зон.

Способ перевозки грузов, как и сами грузы, здесь не отличался от Кейп-Коста. Точно также рабов грузили в лодки и везли на невольничьи корабли в связках по десять-двадцать человек. Жили рабы в подземелье, таком же, как в Кейп-Косте. Они выходили из глубин крепости, измученные, в тяжёлых оковах, гремящих по мощеной площади, расположенной внутри форта. Почти все смотрели на них с некоторым презрением. И лишь на лицах немногих, включая меня, просматривалось сострадание.

Только на этот раз место в трюме заканчивалось, поэтому матросы старались укладывать людей как можно плотнее, чтобы взять больше. Мы снова стояли здесь несколько месяцев, чтобы заполнить трюм до отказа. Отплыть удалось лишь четырнадцатого июля. Я снова прибыл на корабль последней лодкой. Перед отправкой я спустился в трюм. Ужасный смрад ударил мне в нос. Запахи гниения, отходов человеческой жизнедеятельности и пота смешались в воздухе. Я старался пробыть внутри как можно дольше, чтобы разглядеть бедолаг. Отчаяние и страх