Она позволила себе улыбнуться. Эрин действительно гордилась своими родителями. Аэд Финнлайт был Верховным королем Эйре и правил младшими королями, постоянно ссорившимися друг с другом, Блистательный воин, он сумел сплотить ирландцев так, как никому еще не удавалось. Кроме того, он был нежным, любящим отцом и мужем. Когда его сердце и душу охватывала тревога, он разыскивал Маэве, и она облегчала его страдания нежным смехом, шуткой или забавными историями, происходящими в стенах Грианана.

Чтобы избежать встречи с обоими родителями, Эрин проскользнула вдоль заднего двора Грианана и остановилась у большого раскидистого дерева. Отец непременно пройдет мимо нее по пути к их красивому дому. Ожидая, она нервно покусывала губу. Ей придется следить за каждым своим словом. Она бы не хотела, чтобы отец подумал, что ее побуждениями руководит жажда мести.

По шороху бархатистой травы она почувствовала, что отец приближается. Эрин подняла глаза, заранее улыбаясь.

— Отец!

Аэд повернул рыжую с проседью голову и ласково улыбнулся.

— Дочка! Как мило, что ты пришла порадовать уставшего старика. Ты — как дыхание весны, моя Эрин. Эрин приблизилась к нему, и он обнял ее.

— Что ты делаешь здесь? Эрин пожала плечами.

— Я пришла погулять с тобой немного. Аэд остановился и посмотрел ей в лицо.

— Пришла погулять со мной, правда, шалунья? И о чем-то меня попросить? Эрин состроила гримасу.

— Ну, мне хотелось бы узнать решение совета.

Аэд посмотрел на нее пристально и напряженно. Эрин, последняя из десяти детей, была необыкновенно красива. Казалось в ее глазах отражалась вся зелень их чудесной страны. Ее хорошо сложенное тело было так же сильно и крепко, как дух ирландцев. Под солнцем ее эбеновые волосы, обрамлявшие прекрасное умное лицо, не нуждающееся в гриме, восхитительно блестели. Кожа была словно лепестки розы, нежная, с естественным румянцем. Аэд испытывал чувство гордости, Она понимала политику до тонкостей, она читала так вдумчиво, что превосходила любого из своих братьев, и у нее был превосходный почерк. Ее голос, как и голос Беде, был очень мелодичен, она умела играть на арфе лучше своих сестер. И она хорошо умела сражаться. Хотя сыновья возражали, Аэд не отказывал дочери в обучении борьбе. Он тайно радовался, что Эрин превосходила братьев, и не обращал внимания на их недовольное ворчание, напоминая, что они должны лучше тренироваться. Если сестра может победить их, то что говорить о норвежцах?

Но сейчас Аэд нахмурился, услышав ее вопрос, Он внимательно наблюдал за ней с того дня, как она добралась до дома, пройдя всю страну с кузеном Грегори, который едва не тронулся рассудком после нашествия викингов на Клоннтайрт.

Клоннтайрт разрушен. Его постройки сровняли с землей, а людей угнали в рабство норвежцы. Пробираясь через развалины и старинные туннели, Эрин и Грегори спаслись. Аэду пришлось отослать Грегори в Арм к монахам, которые окружили его заботой. А Эрин нашла силы, чтобы сохранить рассудок и остаться дома, однако все ее существо переполняла ненависть.

Аэд был мудрым человеком и понимал, что ненависть может привести к необдуманным поступкам. Возможно, это чувство не следовало бы подавлять совсем, но подпитывать его тоже опасно. Действовать в порыве страсти — безрассудство, Это могло слишком быстро привести к краху.

Он старался втолковать это дочери. Несмотря на веселость, кажущееся спокойствие, женское лукавство, Аэд знал, что Эрин все еще таит в себе чувство страшной ненависти. Эта ненависть, казалось, распространялась главным образом на одного человека, и это удивляло и смущало Аэда. Бриджит наложила на себя руки сама, Брайэн, ее муж, погиб в сражении. На них напали войска под предводительством Белого Олафа, оказавшегося наиболее милосердным из всех. Он запретил убивать женщин и детей или совершать бессмысленные убийства воинов. То, что побежденные становились рабами, было своего рода традицией, но с его рабами не обходились жестоко. Говорили, что вассалы Норвежского Волка питаются не хуже принца, а зимой носят шерстяные одежды.

Аэд задержал взгляд на Эрин еще мгновение, затем, пожав плечами, произнес:

— Они решили поддержать датских принцев, так как датчане поклялись молиться Святому Патрику и принести большую жертву, чтобы он помог им в сражении. И… — Аэд замялся, но кое-что он мог бы скрыть от проницательной Эрин, — я рад этому, потому что уверен, что датчане победят. Они сильнее сейчас, они сплотились.

Эрин опустила ресницы и улыбнулась, но отец успел заметить, как в ее глазах блеснул восторг.

— Не придавай этому слишком большое значение, дочь, — предупредил он. — Я думаю, что это решение гораздо менее важно, чем время, которое мы потеряли на его принятие. Мы берем в руки оружие не для датчан. Они такие же жестокие варвары, какие бы маски не надевали. О, ирландские племена будут сражаться! Но я ручаюсь, несмотря на принятое сегодня решение, некоторые из них будут сражаться на стороне норвежцев. Я говорю тебе, дочка: я буду рад, если норвежцы проиграют сражение, но в итоге попросту один хищник заменит другого. Викинги продолжают оставаться здесь, и мне нет дела до того, какого они племени. В наше время мы должны быть осторожнее с людьми и оценивать по достоинству своих врагов.

Эрин кивнула, хотя ее сейчас не особенно интересовали мудрые рассуждения отца. Она по-прежнему смотрела вниз, так как боялась, что он прочитает ее мысли. Она слишком хорошо помнила кровавую резню в Клоннтайрте, слишком хорошо запомнила Волка…

Сражение закончилось, и они с Грегори спаслись во мраке, окутавшем город. Она подавила крик, сжав зубами запястье, когда, обернувшись, увидела леди Мойру, жену одного из воинов ее дяди, которую насиловали один за другим норвежцы. Потом подъехал он — подобно солнечному Богу на полночном скакуне. Возвышаясь над своими подчиненными, он остановил их коротким окриком, выговаривая за надругательство над женщиной. Какая польза, спрашивал он, от полумертвых рабов? Боже мой, как она ненавидела его!

Эрин понимала доводы и суждения отца. Да, конечно, Норвежский Волк не убивал ее тетю, он не насиловал бедную Мойру. Но Клоннтайрт захвачен его войском, и жители стали рабами. Рабами! Ирландцы созданы не для того, чтобы служить рабами язычникам, вторгшимся с севера.

В тот день Эрин торжественно поклялась отомстить за тетю, дядю и Мойру, и ей становилось приятнее при мысли о том, что, возможно, смерть настигнет Норвежского Волка, а его волчица станет рабыней. Эта женщина, такая же светловолосая, как и он, скакала рядом и сражалась наравне с ним. Несмотря на свою красоту, она в совершенстве владела мечом, оставляя за собой кровавые моря. Когда Волк смотрел на нее, он улыбался, и его гранитное лицо и холодные синие глаза казались почти человеческими. Человеческими! Норвежский Волк! Эрин чуть не стошнило. Белый Олаф, норвежский принц, был животным, чудовищем!

Но теперь все решено. Ирландцы и датчане будут сражаться вместе против норвежцев, и, вероятно, очень вероятно, он умрет.