Ладно. Тогда кое-что еще.

Заостренной палочкой девочка нарисовала на утоптанном полу две руны. Она подумала, что Наудр, Связующая, подойдет:

а к ней можно добавить Ур, Могучего Быка, под углом ко входу в нору:

Теперь не хватало только искры.

Той искры, которая была в этих действиях единственным настоящим волшебством. Кто угодно, знакомый с рунами — которые, в общем-то, всего лишь буквы древнего языка, — может выучиться писать их. Мэдди знала: фокус в том, чтобы заставить их действовать.

Сперва это было непросто. Но потом работать с рунами стало не сложнее, чем чиркать спичкой. Мэдди пробормотала коротенький заговор:

— Каждый повержен огнем…

Буквы пылали несколько секунд, затем померкли до предупреждающего мерцания. Гоблины увидят их, как видит Мэдди, а миссис Скаттергуд, которая презирает грамоту (поскольку ей не обучена), и те, кто считает магию происками дьявола, подумают, что это всего лишь царапины в пыли. Все смогут и дальше притворяться, будто это не гоблины, а всего лишь крысы.

Внезапно в дальнем темном углу погреба что-то зашуршало. Мэдди обернулась и увидела в тени движение: кто-то юркнул в промежуток между двумя бочками, и было это создание куда крупнее, чем обычная крыса.

Мэдди поспешно встала, подняла свечу повыше, чтобы осветить оштукатуренную стену. Ничего не было слышно, никто не двигался, но тени дергались и дрожали.

Мэдди шагнула вперед и посветила свечой прямо в угол. По-прежнему никакого движения. Но всякое существо оставляет след, который лишь немногие умеют видеть. Там кто-то был, Мэдди ощущала это. Теперь она даже чувствовала запах: кисло-сладкий холодный запах корешков и пряностей, долго пролежавших под землей.

Мэдди вновь вспомнила о хмельной вечеринке. Такой хмельной, должно быть, что один кутила, одурманенный превосходным элем миссис Скаттергуд, забыв о всякой осторожности, свернулся в клубок где-нибудь в темном углу, чтобы исцелить сном последствия излишеств. И вот он в ловушке, кем бы он ни был. В ловушке за грудой бочонков из-под эля: нора запечатана, погреб заперт.

Сердце Мэдди забилось чуть быстрее. За все эти годы ей ни разу не выпало подобной возможности — увидеть одного из фейри так близко, поговорить с ним и услышать ответ.

Она попыталась вспомнить то немногое, что знала о добром народце из-под холма Красной Лошади. Забавные существа, скорее шаловливые, чем злобные, любители хорошо выпить и красиво поесть. И что-то еще задержалось в уголках памяти. Рассказ Одноглазого, быть может? Или какой-нибудь ловкий трюк, какой-нибудь заговор, который поможет ей справиться с существом?

Мэдди оставила свечу на крышке бочонка и подошла посмотреть, кто прячется в углу.

— Я знаю, ты здесь, — тихо прошептала она.

Гоблин — если это был гоблин, а не просто крыса — промолчал.

— Выходи, — продолжала Мэдди. — Я тебя не трону.

Никто не пошевелился, разве только пласты теней, потревоженные пламенем свечи. Мэдди вздохнула, словно от разочарования, и посмотрела в другую сторону.

В тенях что-то таилось; она видела это уголком глаза.

Девочка застыла, она стояла, явно погруженная в раздумья. В темноте кто-то начал красться между бочками, очень тихо.

Мэдди по-прежнему не двигалась. Только ее левая рука пошевелилась, пальцы сложились в привычную фигуру, Беркану, руну разоблачения.

Если это крыса, Беркана ей покажет!

Но это была не крыса. Дымка — всего лишь дымка — золота фейри мерцала в кольце большого и указательного пальцев.

Мэдди бросилась вперед. И очень вовремя. Существо тотчас принялось бороться. Хотя Мэдди его не видела, она совершенно определенно чувствовала, как оно вертится и брыкается в ее руках, стараясь укусить. Затем, поскольку девочка продолжала крепко держать его, существо в конце концов обмякло, тень слетела с него, и Мэдди ясно его увидела.

Оно — он — был немногим больше лиса, с ловкими ручками и опасными зубками. Большую часть тела покрывали доспехи — металлические бляшки, кожаные ремни, половинка кольчуги, для подгонки грубо обрезанная снизу. С коричневого длинноусого лица пронзительным, нечеловеческим золотом светились глаза.

Он дважды моргнул, глядя на Мэдди. Затем без всякого предупреждения пулей метнулся между ее ног.

Он мог даже спастись — он был быстр, как ласка, — но Мэдди это предвидела и пальцами послала вслед Иса, Ледяную, приморозив гоблина к месту.

Он рвался и извивался, но ступни его крепко сцепились с землей.

Гоблин выплюнул из-за заостренных зубов блуждающий огонек, но Мэдди по-прежнему его не отпускала.

Гоблин выругался на множестве языков, в том числе животных и фейри, и в заключение вылил ведро грязи на семью Мэдди — и ей пришлось признать, что по большей части его слова были правдой.

Наконец он перестал бороться и сердито уселся на пол.

— Ну и чего тебе надо? — спросил он.

— Как насчет… трех желаний? — с надеждой произнесла Мэдди.

— Забудь, — усмехнулся гоблин, — Что за историй ты наслушалась?

Мэдди была разочарована. Во многих сказках, которые она собирала последние несколько лет, кто-нибудь получал от фейри исполнение трех желаний, и ее довольно сильно расстроило, что это оказалось всего лишь выдумкой. И все же были другие истории, которые, по мнению девочки, могли содержать более практичные истины. Глаза Мэдди загорелись, когда она вспомнила то, что таилось в ее подсознании с тех пор, как она впервые услышала подозрительные звуки из-за бочки.

— Чего уж тут, можешь не спешить, — заметил гоблин, ковыряясь в зубах.

— Ш-ш-ш, — шикнула Мэдди. — Я думаю.

Гоблин зевнул. Он приобрел довольно нахальный вид, яркие золотые глаза светились лукавством.

— Не знаешь, что со мной делать, а? — спросил он. — Имей в виду, за меня отомстят, если я не вернусь домой.

— Отомстят? И кто же?

— Капитан, конечно, — ответил гоблин. — Боги, тебя что, в шкафу воспитали? А теперь ты меня отпустишь, хорошая девочка, и тогда никаких претензий, никто не зовет Капитана.

Мэдди улыбнулась, но промолчала.

— Кончай волынку, — продолжал гоблин. Похоже, ему стало не по себе. — Что толку держать меня тут? Все равно я ничего не могу тебе дать.

— Ну почему же, — возразила Мэдди, усевшись на пол и скрестив ноги. — Ты можешь назвать свое имя.