– Ну что, все целы? Никого коровы не съели? – спросила она.

Странное это чувство – стоять так близко к домику, похожему на игрушечный: кажется, что находишься внутри пластилинового мультфильма, для которого и слепили эти белёные стены с решёткой фахверка, полукруглые окошки под камышовой крышей, позеленевшей и нахлобученной так низко, что Марта не понимала, как под ней помещались взрослые. Вдобавок не было ни звука, воздух стоял не шелохнувшись.

Вдруг накатило такое чувство, будто они здесь одни-одинёшеньки, хотя мимо скользили яхты и, если прислушаться, из городка доносило ветром смех и крики туристов. Но здесь была тишина.

– Может, её просто нет дома? – прошептала Марта.

Анника развела руками:

– Сейчас узнаем! Эй, кто-нибудь дома?

И она толкнула калитку.

– Стоять! – послышалось из-за калитки, и Марта поразилась, что узнала голос: ведь прошло столько лет! Низкий, хрипловатый женский голос. – Частная собственность. Вы что, табличку не видели?

А потом из-за куста бузины вышла женщина в поношенном свитере, грязных джинсах и резиновых сапогах: это и была бабушка, и в правой руке она держала охотничье ружьё.

– Сию минуту прочь с моего участка!

– Помогите! – закричал Матс, разжимая руку с сумкой. Шрёдерсона он покрепче зажал под мышкой и бросился бежать через поле. – Она нас застрелит!

– Матс! – гаркнула Марта. – Вернись сию минуту! Там коровы!

– Матс? – переспросила бабушка и медленно опустила ружьё. Она с самого начала держала его криво, тыча стволом не в детей, а в крапиву, а теперь совсем опустила. – Что вам тут надо?

Она обращалась к Аннике. Правильно, Анника единственная взрослая в их компании. Но Марта подумала, что отвечать было бы правильно ей. Надо бы сказать: «Привет, бабушка! Ты меня не узнала? Это же я, Марта, твоя внучка! А это Миккель, ты его никогда не видела, а малыш, который только что бросился наутёк, – это Матс, ты его тоже, конечно, не знаешь. Мы приехали, потому что мама в Нью-Йорке попала в аварию и теперь лежит там в больнице, а мы не знали, к кому поехать. Ты нам рада?» И тогда бабушка обняла бы её и воскликнула «Марта!», и, может, даже прослезилась бы от радости. Такие встречи показывают в кино. Но Марта ничего не сказала, и бабушка продолжала молчать. Всё не так.

Вместо этого заговорила Анника:

– Пожалуйста, вы не могли бы убрать ружьё? – И она скептически огляделась. Наверное, засомневалась, можно ли всерьёз доверять детей женщине, которая встречает гостей с оружием. Что, если она и правда ненормальная? – Я подруга Марлены, меня зовут Анника, а это ваши внуки. Можно мы к вам зайдём на минуточку?

«На минуточку» было, конечно, полной ерундой. Не собиралась же Анника везти детей обратно в город. Но, может быть, ей просто не хотелось выкладывать всю правду здесь, у калитки.

Старуха недоверчиво поглядела на них, потом махнула дробовиком в сторону дома.

– Ну, если по-другому никак, – сказала она.

– Матс! – крикнула Марта. – Иди сюда! Всё хорошо!

Анника сидела перед домом на лавочке, с которой совсем облупилась краска – пора бы подновить. Марта стояла прислонившись к дереву – на её взгляд, это была, пожалуй, яблоня. А Миккель с Матсом во все стороны вертели головами и наблюдали, как куры искали корм в траве. Бабушка поставила ружьё на землю и выжидала. Она, конечно, уже заметила, что Марта приехала с чемоданом, а Миккель с рюкзаком.

– Ну так что? – спросила она.

– Да вот, я же говорю: я Анника, подруга Марлены, – ответила Анника. Со своего места под деревом Марта разглядывала не очень ровный газон, розовые и голубые гортензии и море мальвы всех возможных оттенков: от нежно-лимонного до пурпурного; за цветами блестела на солнце вода, а дальше, на той стороне, виднелась вдалеке гавань маленького городка. Всё вместе было так прекрасно, что даже больно. Всё могло быть прекрасно. Если бы не старуха с ружьём.

– Ваша дочь вчера попала в аварию, в Нью-Йорке, – начала рассказывать Анника. – Нильс сразу поехал к ней. Ваш зять.

– Я знаю, кто такой Нильс, – ответила бабушка. И Марта заметила на её лице беспокойство. – Значит, что-то серьёзное?

«Тебе-то какое дело, серьёзное или нет? – подумала Марта. – Ты же дочери не звонишь. Ты ей даже открытку на Рождество прислать не можешь. Тебе, по-моему, будет всё равно, даже если серьёзное, даже если она умрёт».

Марта вздрогнула. Не только потому, что и в мыслях нельзя было допускать «умрёт», «смерть» и все остальные страшные вещи, о которых думать не хочется. А потому, что вдруг поняла, почему бабушка на самом деле интересовалась, как дела у мамы. Бабушка не хотела, чтобы они остались! Она понимала, что Анника сейчас соберётся и уйдёт. И что детей она привезла, чтобы бабушка следила за внуками, пока её дочь не в состоянии делать это сама. Бабушка боялась, что детей придётся взять к себе.

– Мы пока сами мало что знаем, – продолжила Анника. – Нильс наверняка скоро позвонит. Но сейчас, к сожалению, совсем некому остаться с детьми. Летние каникулы, разъехались почти все, так что мы с Нильсом решили…

Старуха высморкалась.

– Как только узнаете, что с ней, дайте мне знать!

– Конечно, сразу же, – кивнула Анника. – Вы не продиктуете мне ваш телефон?

Теперь все ждали ответа. Матс выпустил Шрёдерсона и осторожно подходил к курам. Подкравшись, он тихонько хлопнул в ладоши, и куры бросились врассыпную, кудахтая что есть мочи.

– Давай-ка не пугай мне тут кур! – рассердилась бабушка. – Нестись не будут.

Но Матс сам перепугался.

– Марта, они меня забоялись! – сообщил он. Кажется, был даже горд. Мало кто боялся малыша Матса. Обычно Матс сам боялся всех на свете.

– Ну так что, – повторила Анника. Она ждала.

– В конце концов, я их бабушка, да? – ответила бабушка, удостоверившись, что куры опять спокойно клюют корм. – Теперь вдруг я оказалась бабушкой. – И она сердито посмотрела на Аннику. Но Анника была не виновата.

– Всё, пошли, Анника, едем домой! – решила Марта и взялась за чемодан. Не важно, что ещё могла сказать бабушка. Марта не желала оставаться там, где её оставлять не хотели. Значит, она сама приглядит за Миккелем с Матсом. А если повезёт, наверное, Анника всё-таки сможет с ними пожить, пока не вернётся папа. Папа и мама. Уж как-нибудь они справятся!