– Можно посмотреть?

Я протянула руку к тетради, но бабушка мне ее не дала.

– Иди сначала вымой как следует руки, – сказала она строгим голосом. – А то еще испачкаешь.

Я все сделала в точности, как бабушка: намылила руки несколько раз мылом и сполоснула холодной водой. Только после этого она дала мне свою зеленую тетрадочку. Я открыла и замерла от удивления. Там я увидела фамилию, имя и отчество бабушки, выведенные каллиграфическим почерком черными чернилами.

– Бе-ли-ко-ва Ма-ри-я И-ва-нов-на, 1940 го-да рож-де-ни-я, – громко прочитала я. – Это ты, бабуля?

– Да, кто же еще?

– Но что это такое?

– Это мои оценки после окончания школы, – вздохнула она.

Я опять посмотрела в тетрадь. Печатным текстом были названы предметы, а против каждого из них от руки написаны отметки. Я продолжила громкое чтение:

– Русский язык – 5, литература – 5, алгебра – 5, тригонометрия – 5.

Органическая химия, неорганическая химия, физика, география и прочие предметы, о которых я не имела ни малейшего представления, – все они были оценены пятерками.

– Ой, бабуля, так ты умела читать! То есть ты умеешь читать!

– Я любила читать.

Маленькая слеза покатилась по ее морщинистой щеке.

– Бабуль, расскажи, – попросила я. – Расскажи о своей школе.

– Да что ж там рассказывать? Родилась за год до войны, здесь же, в деревне. Уже в сорок втором нас эвакуировали на Урал. Я только помню много снега, когда добрались до места. Папа ушел на фронт, а мама – моя мама – осталась одна с тремя детьми. Я была самой младшей. Папу убили на войне, так что я его совсем не помню. После войны мама вернулась в Трудолюбовку и стала работать в колхозе – в том же самом, где и я сейчас работаю.

– И ты ходила в ту же школу, что и я?

– Нет, старая школа стала слишком тесной, там теперь сельпо. Твою школу построили позже, в семидесятые годы. Твоя мать там училась.

– Но почему же ты не читаешь книжки, если ты можешь читать?

– Видишь ли, я много читала в школе – у меня же была пятерка по литературе. Когда я была маленькой, я часами сидела в библиотеке и читала. Позже, когда мне исполнилось двенадцать, я стала помогать маме на огороде. После школы я хотела продолжить учебу, даже ездила в Ленинград, но в институт не поступила. Осталась там и стала работать на стройке. Работа была тяжелой, но интересной. Потом я встретила твоего дедушку, и мы вместе поехали в Трудолюбовку. Получить квартиру в Ленинграде было невозможно. Мы вместе работали и постепенно построили дом. Это был красивый дом.

– Тот, в котором мы теперь живем?

– Нет, – ответила бабушка, и ее лицо помрачнело. – Тот дом сгорел. Твоя мать была совсем маленькой, и мне удалось вытащить ее из огня. А дедушка сгорел. Вместе с книгами… Бабушка замолкла. Я тоже молчала. Я просто не знала, что сказать.

– После этого я перестала читать, – вздохнула бабушка. – Да и времени у меня на это не было. Твоя мама была маленькой, а время было тяжелое. Я работала с утра до ночи, чтобы свести концы с концами. Днем – в колхозе, вечером и утром – на огороде. Нужно было готовиться к зиме, выращивать и складывать в подвал картошку, капусту и другие овощи. После пожара я жила сперва у соседей, но потом одна старая тетенька вот в этом доме умерла, и мы вселились сюда.

Я погладила бабушкины руки с трещинками на кончиках пальцев – мне так было жаль ее! Теперь, когда я думаю о том времени, считаю, что было бы лучше остаться в этой Богом забытой дыре и не ехать в Стокгольм. К чему мне было мечтать о лучшей жизни? Могла бы прожить ее так, как бабушка и мама…

После школы я, по бабушкиному примеру, поехала в Санкт-Петербург. И так же, как она, провалилась на экзаменах в институт. Эти экзамены были настоящим кошмаром. Только один из десяти выдерживал их. К сожалению, я не попала в число счастливчиков и переживала по этому поводу больше, чем другие. В мыслях я уже спланировала свое будущее и теперь не представляла, что мне было делать. Во время экзаменов я жила в студенческом общежитии, а после провала мне нужно было оттуда съезжать.

– С твоей внешностью несложно будет быстренько найти парня, – сказала моя соседка по комнате. – Уж все лучше, чем возвращаться обратно и гнить в этой твоей дыре, которую ты зовешь Трудолюбовкой.

– Не думаю, что за несколько часов я смогу найти свою любовь, – ответила я в шутку.

– Ну и дура ты – кто говорит про любовь? Я имею в виду, что ты без проблем найдешь парня, у которого можно будет жить. Да и работать потом не понадобится. С такими длинными ногами и пышным бюстом все парни будут твои.

– Я все-таки попробую найти работу, – возразила я. – Мне бы только пожить тут несколько дней, а ты не проболтайся коменданту.

Весь день я бегала по учреждениям и пыталась устроиться на работу, но это оказалось делом сложным. Пару раз мне предложили должность секретарши, но зарплаты секретарши не хватило бы на то, чтобы снять комнату.

– С твоей внешностью надо бы заниматься стриптизом, – продолжала уговаривать соседка. Она попала в институт и упивалась своей радостью.

– Не все же красавицы идут туда работать.

– Не строй из себя невинную девочку, такой, как ты, легче пробиться красивыми ногами, чем головой.

Я промолчала. Ее зависть с каждым днем становилась все противней. Было ясно, что, если я не подыщу хоть что-нибудь, придется вернуться в Трудолюбовку.

В тот вечер я не осталась дома и пошла гулять. Я шла по улицам и размышляла. В городе было красиво, он был огромен и прекрасен. Жизнь била ключом, мимо проносились автомобили, в них сидели веселые люди. Из кафе и баров, которых было полно в центре, доносились звуки музыки. Обо всем этом мне придется забыть, если уеду в свою деревню. Что там меня ожидало? Одна длинная, выложенная щебнем улица, начинавшаяся у автобусной остановки и заканчивающаяся огородами. Небольшой магазин, у которого по вечерам собиралась местная молодежь, слушала магнитофон, курила, пила водку и вино. Из хорошего – только высокие березы у каждого дома, из веток которых можно делать для бани веники… Нет, назад мне не хотелось. Я хотела остаться здесь, в этом городе, где, как я чувствовала, мне должно было повезти. Коварная мысль найти парня посетила меня несколько раз за этот вечер. Но где его найти?

Несмотря на поздний час, на улице было светло и очень тепло. За день стены домов и мостовые нагрелись и теперь медленно расставались с теплом. Чтобы не сносить каблуки, я сняла туфли и пошла босиком. У меня была единственная пара туфель, и я не могла позволить себе трепать их почем зря.

– Извините, – услышала я вдруг теплый мужской голос. – Вы что-нибудь потеряли?

Я и не заметила, что шла с опущенной головой, уперев взор в тротуар, пока не столкнулась с мужчиной. Подняв глаза, я посмотрела на него. Он выглядел очень прилично, ему было около сорока, и у него были седые виски. Он тоже смотрел на меня – снизу вверх, так как я была выше ростом – своими серо-голубыми глазами. Сам он был не выше 165—170 сантиметров, но благодаря стройному, хорошо натренированному телу производил нормальное впечатление.