Затем воцаряется мир и спокойствие до той поры, пока вновь накопившееся раздражение не выльется в очередной скандал.

Язык четко фиксирует эти особенности данного вопроса. Недаром говорится: «Виновные понесут наказание». Это означает, что те, кого мы выбрали в качестве «козлов отпущения», «понесут» наказание, то есть в той или иной мере испытают воздействие нашего раздражения. Но не более того. Вся ситуация не предполагает анализа причин и восстановления ущерба. Поиск виновного не отвечает на эти вопросы. Он не связан с конструктивным поведением, направленным на будущее. Это лишь желание снять боль в настоящем.

«Ты виноват» означает «ты плох». Обвиняющий не дает оценку поступку, его причинам, не ищет способ решения проблем. Он лишь однобоко характеризует личность того, кого признали виновным, и неумолимо свидетельствует – ты плох в принципе.

Когда назревает необходимость разобраться в сути происходящего и предотвратить повторение подобных ситуаций в будущем, задается другой вопрос: «В чем причина?» Его отличительной особенностью является то, что внимание фиксируется не на наказании, а на поиске исходных факторов сложных явлений, разработке механизмов, препятствующих повторению ошибки, исправлении того, что сделано неверно. Обсуждению подвергается не личность ошибающегося, а его действия, и дается оценка не ему, а его поступкам.

Таким образом, в первом случае человек или общество изливают на других свою эмоцию и снимают с себя ответственность, а во втором стремятся создать условия адресности деятельности, открытости ее результатов и систему обратной связи при совершении ошибки. При этом родитель, не угрожая ремнем, а обнимая ребенка, говорит: «Давай разберемся». Супруг(а) не выносит вердикт: «Ты сломал(а) мою жизнь!» – а спрашивает: «Что ты чувствуешь? Давай поговорим». Руководитель в этот момент готов услышать нелицеприятную критику и сказать: «Я несу ответственность за происходящее. Что сейчас нужно сделать?»

Очевидная конструктивность второй позиции провоцирует вопрос: «Почему и в быту, и в политике весьма часто предпочитается менее эффективная стратегия?» Вопрос можно переформулировать и так: «Почему люди предпочитают не менять положение вещей для того, чтобы больше не повторять ошибки, а лишь изливают свой гнев на другого?»

Ответ очевиден: менять надо почти всегда что-то в себе, что связано с напряженной работой, а обвинять можно другого, вообще не предпринимая никаких усилий. Более того, чем сильнее обвиняется другой, тем чище и значительнее кажется собственная персона, тем благороднее мотивы собственной деятельности и весомее ее результаты (вне зависимости от реальности). Именно поэтому в тех ситуациях, когда тяжело жить и нужно прилагать усилия, чтобы приспособиться к новым обстоятельствам, обвинения перерастают межличностные отношения и становятся внутри– или межгосударственными, надевая личину межнациональной или межрелигиозной розни. Слишком велико искушение снять с себя груз ответственности и сказать, что во всем виноват кто-то другой. И самое простое решение состоит в том, что другой – это человек иной национальности, иного вероисповедания, иного цвета кожи и иной политической системы, как бы абсурдны ни были обвинения.

Именно в этом причина широкого распространения межэтнических конфликтов в период распада Советского Союза. Не желая предпринимать какие-то шаги и нести ответственность за свое нынешнее положение, часть населения легко ловится в сети политиков, нутром чувствующих это состояние, и голосует за националистические идеи. В людях, веками живших вместе в мире и согласии, пробуждаются самые темные чувства. Они начинают думать, что сосед живет хорошо не потому, что много работает, а потому, что забрал то, что не имеет права брать, поскольку он другой национальности. Но очень быстро выясняется, что, изгнав соседа, лучше жить не будешь. Для этого все равно надо работать самому. Политики получают свои дивиденды, а обманутое население вновь встает перед дилеммой – тяжело трудиться сейчас или вновь продолжать искать виновного. Последнее оказывается проще. Поэтому вместо объединения, позволяющего совместно выйти из кризиса, происходит все большая дезинтеграция и обнищание тех, кто еще верит, что можно хорошо жить, лишив соседа его прав.

Стремление найти виновного определяется не столько экономическим положением, сколько психологической незрелостью человека. Религиозные и межэтнические конфликты возникают и в экономически развитых, и экономически отсталых странах, поскольку люди с низким уровнем рефлексии (способности анализировать собственные поступки), который и позволяет реализовывать свою несостоятельность через гнев, обращенный на другого, встречаются всюду. Различие между странами с разным экономическим статусом заключается лишь в числе людей, желающих экстренно снять свое напряжение за счет других: их больше там, где тяжелее жить, и там, где нет возможности отстаивать человеческое достоинство. Психологическая зрелость проявляется именно в осознании собственной значимости и умении видеть достоинства (а не недостатки) других. Если судебная система не дает возможность человеку поднять голову, то чувство вины только сильнее пригнет ее. Потребность в мощной полицейской системе в экономически развитых странах свидетельствует о том, что и там подобных людей немало.

С особой силой снятие эмоций за счет другого происходит в преддверии и начале третьего тысячелетия, когда человечество входит в полосу проблем, решение которых возможно лишь при совместных усилиях многих стран. Объединение необходимо для того, чтобы исправлять ошибки, которые были совершены не нами, но могут повлиять на жизнь наших детей. При этом любые позитивные действия по объединению тут же влекут за собой новый рост межэтнической розни, сводящей на нет все предыдущие усилия. За межэтническими встают проблемы религиозные, которые, как и первые, лишь прикрывают неспособность и нежелание определенной части политиков действовать конструктивно и, напротив, острое желание снять эмоциональное напряжение у больших масс людей в сжатый срок.

Поскольку в этом случае каждая из вновь возникших «державных» стран не пытается учесть уроки недавнего прошлого, а, идя «своим собственным путем», наступает на одни и те же грабли, можно говорить, что это не случайное явление, а некий механизм, имеющий достаточно сложную природу. Возникая как внутриличностный конфликт, при соответствующих условиях он достигает масштабов государственных.

В психологической науке существует понятие «копинг», под которым подразумеваются механизмы, позволяющие человеку справиться с той или иной экстремальной ситуацией. Современному россиянину трудно пенять на отсутствие таковых ситуаций, поэтому поиски способов снятия возникшего напряжения, безусловно, являются актуальными.

Различают два типа копинга: направленный на решение возникшей проблемы и связанный с переживанием эмоций по поводу этой проблемы. В первом случае человек, попавший в экстремальную ситуацию, стремится рационально оценить происходящее, ищет его причины и возможности выхода из создавшегося положения наиболее эффективным путем. Во втором случае эмоции захватывают человека настолько, что он не пытается самостоятельно осознать и решать проблему, а лишь фиксируется на собственных переживаниях, ища возможность снять эмоции, обвиняя кого-то или самого себя. Так, попадая в тяжелое положение, люди могут причитать: «За что мне такое наказание?», «Почему это произошло именно со мной?», «Господи, почему ты меня оставил?» и т. д.