Горячая вода ласково лизала ее нежные плечи, и Линет все ниже и ниже откидывала назад голову, так что ее только что вымытые волосы своей тяжелой массой вскоре коснулись пола. Тогда девушка взяла положенный рядом с шариком благовонного мыла гребень с костяной ручкой и принялась медленно расчесывать спутавшиеся кудри. Локоны ее, на удивление, не были ни победно-золотистыми, как у жительниц Англии, ни вороново-черными, как у девушек Уэльса, – скорее, они отливали мягкой умброй, которая, высыхая, становилась еще светлее и теплей.

К сожалению, прекрасные волосы мало утешали девушку, втайне мечтавшую о гордой красоте павлина, навеки недоступной скромной невзрачной птичке-коноплянке.[1]Имя ее – и она с детства это знала – было унизительным, но правдивым. Дочь хозяина замка воистину была коноплянкой: серой, уродливой и любимой только отцом. О, разумеется, когда-то наступит день и она будет отдана замуж, но Линет прекрасно понимала, что будущего супруга привлечет отнюдь не она сама, а значительность богатейшего приданого и союз с могущественной семьей.

Линет тихонько вздрогнула. Мысли о замужестве напомнили ей самого последнего претендента на ее руку – одного из немногих сохранившихся в стане подлинно сакских лордов – лорда Озрика. Он владел многими землями в Северной Англии и отличался непокорностью вкупе с неукротимым темпераментом. Почему отец, столь ее обожающий, решился принять сватовство мужиковатого Озрика, для Линет до сих пор оставалось загадкой, но она теперь твердо знала, что в делах наследства никакие мольбы не могут смягчить сердце хозяина Рэдвелла. Неприязнь к лорду, впрочем, совсем не помешала девушке ощутить болезненный укол самолюбия, когда переговоры о свадьбе по каким-то неведомым причинам прекратились, и прекратились, должно быть навсегда. Самолюбие ее было ущемлено еще и потому, что совсем незадолго до того, как сватовство оборвалось, грубоватый лорд намекнул Линет, что находит ее наружность вполне соблазнительной и желанной… Словом, терзаемая противоречивыми чувствами, девушка остановилась на том, что Озрик сам не настолько привлекателен, чтобы ему отдала руку одна из первых наследниц королевства.

Впрочем, Линет постаралась как можно быстрее отогнать от себя неприятные мысли о возможном замужестве и, тем более, о грубом, заносчивом лорде. Повернувшись спиной к дверям и встряхнув уже почти высохшими волосами, девушка прислонилась голову к высокому, сжатому железным обручем краю так называемой ванны. Ее светло-карие глаза мечтательно устремились на тонкую прорезь в стене, откуда порой проникал таинственный свет мерцающей луны, то игриво показывающейся, то испуганно прячущейся за темные очертания бесцельно плывущих по ночному небу облаков. Еще немного – и снизу с подогретым у камина полотенцем поднимется верная Миара, и снова наступит обыденная жизнь, но пока…

Линет вздохнула и вновь предалась ласкам плещущейся теплой воды и своим собственным соблазнительным фантазиям. Последние обычно всегда основывались на часто повторяемых и хорошо известных Линет с детства мифических историях, рассказываемых в огромном холодном зале ее родного замка, но с недавнего времени героем этих старых рассказов стал некий таинственный и прекрасный незнакомец, которого девушка видела лишь один раз, да и то всего короткие жалкие мгновения.

Незнакомец этот выглядел как человек, рожденный повелевать и стоящий много выше, чем прочие, если не сказать – на вообще недосягаемой высоте. Лицо его дышало мужеством и красотой, а грива светлых волос, падавших на широкие плечи, сияла так, будто волосы сами по себе горели каким-то волшебным внутренним светом. А глаза! Глаза его были темны как полуночное небо, и лишь насмешливые огоньки вспыхивали в них порой, словно он смеялся над всем божьим миром.

Линет была девицей высокородной и соответственно воспитанной, но, когда незнакомец несколько раз неожиданно появлялся у них в замке, она со стыдом обнаруживала, что не может оторвать от него глаз, а разум, которым она столь гордилась, начинает затуманиваться. Скрывая свою тайну, девушка не раз пыталась разузнать имя таинственного рыцаря – но тщетно. Вопросы ее оставались без ответа. То ли попытки ее были слишком уж осторожны, то ли действительно человек этот был загадкой, то ли имели место оба эти предположения, но имя и положение незнакомца оставались покрытыми мраком, что еще больше интриговало наследницу замка Рэдвелл.

У скромной Линет никогда бы не хватило мужества самой хладнокровно и настойчиво выследить интересующего ее человека и самой, без посредников, разузнать о нем все, что смущало ее неопытную душу. Нет, щеки ее горели даже при воспоминании о том, как позавчера она заставила себя бросить быстрый взгляд через плечо, чтобы найти его в пестрой толпе гостей. Несмотря на свою некрасивость, девушка всегда отличалась непередаваемой грацией, но присутствие незнакомца отняло у нее и это преимущество, и, запутавшись в длинном платье, она неловко упала чуть ли не под ноги предмету своих грез.

Сэр Байзел, капитан стражи, был буквально в ужасе от столь чудовищной напасти, постигшей любимую дочь графа в его присутствии. Сгорая от стыда и позора, рыцарь немедленно поднял девушку с пола, но, увы, не раньше, чем она успела заметить, как губы незнакомца скривились в легкой насмешке презрения. Еще до подоспевшей помощи он отступил назад и скрылся в толпе, мгновенно собравшейся вокруг оступившейся хозяйки. Вежливость подобного поступка, увы, была весьма сомнительной.

Но, несмотря на столь явный провал, который Линет восприняла как заслуженное наказание за свое неуместное любопытство, незнакомец оставался героем ее грез, заполнявших девическую жизнь и днем и ночью. Более того, герой этот не совершал отныне никаких героических деяний, а все время проводил у ног своей прекрасной дамы – невзрачная коноплянка волшебным образом преображалась в чудесного павлина, и златокудрый воин расточал ей самые невероятные признания, какие только может придумать фантазия молодой девушки. Впрочем, Линет успокаивала себя, что об этой постыдной тайне никто и никогда не узнает, в то время как обладание ей придавало мечтам дополнительную остроту.

Вот и сейчас Линет погрузилась в сладкий туман воображения, где при магическом свете луны ее победитель отважно сражался с хитрым и могущественным врагом. Время бежало незаметно, и вот уже рыцарь с золотыми волосами, подобно святому Георгию, доблестно вступает в схватку с огнедышащим драконом, вот и победа, вот и прекрасная дама…

Но внезапно чарующее видение исчезло, и, несмотря на то что ни единый звук не нарушил тишины покоев, Линет ощутила на шее какое-то странное прикосновение. Она нервно выпрямилась, и вода от этого движения словно похолодела, с неприятным плеском ударившись о толстые, плотно пригнанные дощечки ванны.

– Миара? – Не в силах обернуться назад, испуганная девушка говорила едва слышным шепотом. Ответа не последовало.

– В комнате никого нет, никого, – повторяла Линет, упрекая себя за неразумную тревогу. – Конечно, нет. – Но необъяснимый страх продолжал сжимать ее сердце все сильнее. Но ведь мост поднят, что не оставляет никакой возможности пробраться в замок через широкий, полный воды ров, да и железные решетки на воротах опущены – никто, никто не может проникнуть в Рэдвелл среди ночи! Увы, доводы разума бледнели перед отчаянно бьющимся сердцем.