— Именно так. — Он тоже улыбнулся и протянул руку: — Меня, кстати, зовут Хадсон.

— Рада знакомству. Я Ст… — я вовремя спохватилась: — Я Эвелин.

— Так ты у нас любитель джина? Поэтому и различаешь все виды по запаху?

— Я бы не сказала. Вообще-то предпочитаю вино. Просто я по профессии парфюмер.

— Делаешь духи?

— И духи тоже, — кивнула я. — Шесть лет я разрабатывала ароматы для одной косметической компании. Иногда это были новые духи, иногда средство для снятия макияжа или отдушка для какой-нибудь косметики.

— Никогда еще не встречал парфюмера.

— И какое впечатление? — улыбнулась я.

У Хадсона вырвался смешок.

— А где именно учат на парфюмера?

— Вообще-то у меня диплом химика. Но тут, сколько ни учись, все равно не сможешь стать хорошим парфюмером, если у тебя нет гиперосмии.

— А это…

— Повышенная чувствительность к запахам.

Многим людям кажется, что у них хорошее обоняние, но они не идут ни в какое сравнение с теми, у кого развита гиперосмия. Слова тут бесполезны — лучше все демонстрировать на практике. А мне к тому же хотелось узнать, каким одеколоном пользуется этот парень. Наклоняясь к нему, я поглубже вдохнула.

— Мыло Dove, — сказала я, выдохнув.

Не могу сказать, что мое замечание впечатлило Хадсона.

— Верно, но сейчас многие пользуются этим мылом.

— Дай мне закончить, — улыбнулась я. — Dove Cool Moisture. В составе его есть огурец и зеленый чай, его тоже используют при изготовлении джина. А еще ты пользуешься шампунем L’Oreal Elvive, тем же самым, что и я. Я отчетливо ощущаю запах экстракта гардении, розы и нотку кокосового масла. Дезодорант у тебя Irish Spring. Что касается одеколона, то ты им, по-моему, не пользуешься.

— Впечатляет, — кивнул Хадсон. — Прошлый вечер мы провели в гостинице, и я забыл упаковать свой одеколон.

— Какой именно?

— Этого я тебе не скажу. Хочу, чтобы ты сама отгадала на нашем втором свидании.

— Втором свидании? Я как-то не сообразила, что у нас будет еще и первое.

Хадсон с улыбкой протянул мне руку.

— Вечер еще в самом разгаре, Эвелин. Потанцуем?

Я чувствовала, что это не самая удачная идея. Предполагалось, что мы с Фишером станем держаться вместе и сведем до минимума контакты с другими гостями. С другой стороны, Фишер быстро испарился и мой новый знакомый обладал какой-то немыслимой притягательностью. Не успела я взвесить все за и против, а моя рука уже лежала в его руке. Обняв за талию, Хадсон повел меня в танце. Танцевал он, надо признать, превосходно.

— Что ж, Эвелин с удивительным обонянием, я никогда не встречал тебя раньше. Ты из приглашенных или пришла с кем-то из гостей? — Он окинул взглядом зал. — Не придется ли мне бежать за электрошокером Джека, чтобы отвадить ревнивого бойфренда?

Я рассмеялась.

— Я и правда пришла не одна, но это всего лишь мой друг.

— Бедняга…

Я улыбнулась. Хадсон перебарщивал с комплиментами, но я особо не возражала.

— Фишер больше заинтересован в парне, который разносил шампанское, чем во мне.

Хадсон привлек меня к себе чуточку поближе.

— Теперь твой друг нравится мне куда больше, чем тридцать секунд назад.

Он на мгновение наклонился к моей шее.

— Восхитительный аромат. Эти духи ты тоже сделала сама?

Я кивнула.

— Но они не на продажу. Я хочу пользоваться ароматом, по которому меня будут помнить.

— Ну, для этого тебе вовсе не нужны духи.

Хадсон кружил меня с таким изяществом, что мне подумалось, уж не брал ли он уроки танцев. Большинство мужчин его возраста полагают, будто медленный танец — это меланхоличное покачивание на месте.

— Ты хорошо танцуешь, — заметила я.

— Моя мать была профессиональной танцовщицей. Вот я и успел кое-чего нахвататься.

— А тебе не хотелось пойти по ее стопам?

— Вот уж нет. Все детство я наблюдал, как она страдает от бурситов, стрессовых переломов, порванных связок. Знаешь, это вовсе не такая уж гламурная профессия, какой ее пытаются изображать в разных танцевальных шоу. Чтобы всерьез этим заниматься, надо быть влюбленным в свое дело.

— По-моему, это верно для любой профессии.

— Твоя правда.

Песня закончилась, и конферансье попросил всех рассесться по местам.

— Где ты сидишь? — поинтересовался Хадсон.

— Где-то там, — кивнула я на нашу половину зала. — Стол номер шестнадцать.

— Пойдем, провожу тебя.

К столику мы подошли одновременно с Фишером, который вопросительно взглянул на меня.

— Эм-м… это мой друг Фишер. Фишер, это Хадсон.

Хадсон протянул ему руку:

— Рад знакомству.

Фишер, который, казалось, утратил дар речи, молча пожал ее.

— Мне пора возвратиться к своему столику, — обратился ко мне Хадсон. — Потанцуешь со мной после ужина?

— С удовольствием, — улыбнулась я.

Хадсон направился было прочь, но тут же вернулся назад.

— На случай, если ты решишь поиграть в Золушку и исчезнуть без следа, я хочу знать твое полное имя, Эвелин.

— Уайтли.

— Уайтли?

Господи, неужели он знаком с Эвелин?

Взгляд его скользнул по моему лицу.

— Красивое имя. Что ж, увидимся позже.

— Э-э-э… ладно.

Стоило Хадсону отойти подальше, как Фишер тут же наклонился ко мне.

— Предполагалось, вообще-то, что меня зовут Максимиллиан.

— Господи, Фишер, идем отсюда, и побыстрей.

— Брось, — пожал он плечами. — Ну что за спешка? Мы так и так придумали Максимиллиана. Откуда им знать, кого приведет с собой Эвелин? Мне, правда, больше по душе роль денежного мешка.

— Дело не в этом.

— А в чем же?

— Мне кажется, он знает…

Стелла

Фишер беспечно отхлебнул пива.

— Да у тебя паранойя. Парень не имеет ни малейшего представления о том, кто мы такие. Я наблюдал за ним, когда ты назвалась Эвелин Уайтли. И ничего — никакой реакции.

— У него изменилось выражение лица, — покачала я головой. — И этот странный взгляд…

— Сколько времени вы с ним общались?

— Не знаю. Может, минут пятнадцать. Мы встретились у бара, а потом он пригласил меня на танец.