выдавали их с головой. Экономка хмуро глянула на служанок, которые с любопытством рассматривали приехавших женщин:

— Отнесите господину и его гостю еды. Живо, — Вайле не нужны были лишние уши, когда она узнает у светских леди обстоятельства приезда в их глушь, да еще в роли рабынь.

Служанки тут же ушли, унося с собою подносы с едой. Экономка открыто посмотрела на Амелию:

— Будем честны друг с другом. Господин сказал, что вы новые служанки, но я же не слепая, вижу, что вы леди. Этого не утаить, как ни старайся.

— А мы и не собирались ничего скрывать. Я и моя дочь родились и воспитывались в знатных родах, под древними фамилиями. Но указом короля мы лишены своего рода и земель. Теперь мы обычные слуги, рабы своего нового господина. Такие же слуги, как и каждый слуга здесь.

Экономка перевела удивленный взгляд с матери на дочь, которая всё это время тихо пила чай. Юная леди была такой безмятежной, как будто ужас перемен её жизни совсем девушку не трогал:

— Как же это случилось? За что король так поступил с вами?

— Король был милостив к нам, и я буду всю жизнь благодарна ему за это, — сказала Амелия и грустно улыбнулась. — Он сохранил нам жизни, хотя должен был казнить. Мой второй муж граф Брантос предал короля и открыто выступил против него. Предателей и их семьи ждала только смерть, но нас помиловали в память о моем первом муже и отце Таши. Граф Ратингер был верным соратником и другом бывшего короля, он был отважным воином и благородным человеком. Его доброе имя защитило нас и после его смерти.

— На вашу долю выпало так много испытаний, — покачала головой Вайла. — Но здесь вы найдете покой. Наш господин справедливый и добрый человек. Он, конечно, любит побушевать, как и любой мужчина, но его гнев быстро утихает. Я найду для вас несложную работу, под стать вашему положению.

Амелия накрыла ладонью руку экономки и пожала:

— Спасибо, Вайла, за ваше искреннее участие в нашей судьбе. Но мы не просим и не хотим к себе особого отношения. Мы теперь такие же слуги, как и вы, и готовы трудиться наравне со всеми. Прошу только дать нам пару дней, чтобы обвыкнуться и постичь нужный навык. А сейчас мы хотели бы прилечь, дорога была долгой и утомительной.

— Да, да, да, — подскочила экономка, проникаясь уважением к этой сильной духом женщине. — Конечно, идите за мной. Я отведу вас на ночлег.

Вайла выделила им крохотную комнату под самой крышей с двумя толстыми перинами и теплыми одеялами. Она не стала размещать мать и дочь в общей спальне для слуг. Что бы ни говорила Амелия, а они все же были леди, и привыкли к уединению. Женщины умылись перед сном и расчесали волосы, потратив на это последние силы. Таша укрылась одеялом и взглянула на мать, которая заканчивала короткую молитву богам. Женщина легла, и их взгляды встретились:

— Как тебе понравился дом?

— Я видела только зал и кухню, — сказала Таша и улыбнулась: — но здесь есть крыша и горячая еда, а значит, он идеален.

Амелия улыбнулась: её дочь была удивительной девушкой, но никто не замечал этого под кротостью и немногословностью. Но Амелия не расстраивалась, потому что самолично приложила к этому руку. Она с самого детства учила дочь скромности и покладистости, учила быть вежливой и почтительной. И только с матерью Таша позволяла себе некоторую вольность, проявляя толику характера рода Ратингеров:

— Кажется, Барон Шортон присмотрел себе сегодня новую жену.

— Леди Таша, — попыталась вразумить её мать, понимая намеки дочери, которая была очень наблюдательной.

— Вайла сказала, что он добрый и справедливый. Мне он понравился, мама.

— Это не имеет никакого значения. Если ты не забыла, я вдова, а он мой господин.

— Не думаю, что это может стать преградой.

— Может. И станет. Мне еще полгода носить траур.

Таша не сдержала тихих слов:

— Ты будешь скорбеть по недостойному человеку?

Амелия строго посмотрела на дочь:

— Я больше не хочу слышать от тебя таких слов. Граф Брантос был моим мужем, а тебе заменил отца. Он дал тебе крышу над головой и хорошее образование.

— Конечно, мама, — ответила Таша. Она не стала напоминать матери, что образование она получила только потому, что так завещал её родной отец, и оставил на это приличную сумму золотом. За эти средства образование получила и Кирия, а остатки золота отчим потратил на выдержанный эль и породистых лошадей для себя. Таша прикрыла глаза: — Я очень рада, что смерть не коснулась нас. И я рада за Кирию, которая осталась при дворце. Ей бы не подошла жизнь здесь, она бы зачахла без столичной суеты, — Таша также не стала озвучивать мысли о том, что Кирия, любительница роскоши и всеобщего внимания, нашла себе самое подходящее место для жизни. Таша лишь пожалела юную принцессу Нинель, которая показалась ей добрым человеком, потому что из Кирии вряд ли выйдет хорошая фрейлина и подруга. Все время и силы её сводной сестры будут направлены на короля, которого Кирия непременно попытается заманить в свои сети. И он явно не будет этому противиться.

— О чем ты думаешь? — спросила Амелия дочь.

Таша распахнула глаза, она никогда не врала матери, ведь только с ней могла быть до конца откровенна:

— Я думаю о том, как король смотрел на Кирию в тронном зале. Он тогда возжелал её? Верно?

Амелия также всегда была честна и откровенна с дочерью, по-другому с Ташей просто было нельзя:

— Думаю, да. Ты завидуешь этому? Завидуешь, что на тебя король так не смотрел? — осторожно спросила Амелия.

Таша задумалась:

— Мне нечему завидовать, мама. Король и на меня бросал подобные взгляды, но они разбились о мою скромность и молчаливость. «Трусишка младшая сестра» не достойна внимания великого правителя. Серая мышь Золотого льва не заинтересовала.

Амелия привстала на локтях и внимательно посмотрела на дочь:

— Таша, милая, ты же знаешь, что поступила правильно. Тебе нельзя было оставаться в королевском замке, это место не для тебя.

— Да, я знаю, мама. И не ропщу на свою судьбу. Я правда рада, что мы уехали из столицы. Каждый добился того, чего хотел.

— Думаешь, Кирия рассчитывала на такой результат?

— Она хотела, чтобы её заметили, и добилась своего. А дальше сыграло мужское влечение, — ответила Таша совсем по-взрослому и добавила: — Сыграло Кирии на руку.

Амелия снова легла и укрылась одеялом. Её дочь больше не ребенок, как бы тяжело не было это признавать. За