пор порядка стало больше. Он отошел к ряду умывальников, но, впрочем, выбрал тот, в зеркале которого отражалась опасная кабинка.

Стараясь не испачкать грязной рукой светлую ткань брюк, Филип осторожно проник в карман, чтобы достать монетку. Черт побери! С тех пор, когда он был здесь в последний раз, они перенастроили подачу воды. У него в кармане были монетки по пять и двадцать пять центов, а автомат принимал теперь лишь десятицентовики. А что насчет бесплатной воды? Увы!

Он уже готов был вернуться к Фелиции и попросить монетку у нее, как вдруг дверь подозрительной кабинки распахнулась и оттуда, одергивая пиджак, вышел человек, одетый в черный костюм. Правый карман пиджака у этого типа оттопыривался чем-то явно тяжелым, а в чертах лица проступило что-то знакомое. Филип почувствовал, как напряжение отпускает его. Никакой это не наркоман. Наверняка у него диабет или гепатит. Если судить по полным щекам и багровому цвету лица, могло быть и то и другое… Но кто он?

– О! Вы тоже пришли на эту встречу с Чалмерсом! – проговорил тип и, приветственно протянув ладонь, двинулся к Филипу, но тут же, хмыкнув, отдернул руку.

– Простите, но сперва я чуток ополоснусь, – сказал он и представился: – Я Хокин из Сан-Диего.

Тактичен, ничего не скажешь.

– А я – Мейсон из Денвера, – отозвался Филип. – Кстати, у вас не найдется лишнего десятицентовика?

– Не проблема! Буду только рад!

– Вот спасибо! – пробормотал Филип, аккуратно устанавливая пробку в сливное отверстие раковины – неизвестно, сколько воды они отвешивают за десять центов; но если столько же, сколько в прошлом году отпускали за пять, ее едва хватит на то, чтобы намылить и смыть руки. Филипу было уже тридцать два, но сегодня он чувствовал себя неуклюжим, растерянным подростком, которому со всех сторон грозила опасность. Правда, глянув в зеркало, он успокоился; все с ним было в порядке, зачесанные назад каштановые волосы выглядели вполне презентабельно, но вот беда: Хокин оделся, исходя из практических соображений, и на его почти черном костюме оседающая из воздуха грязь была незаметна; Филип же был в полуспортивном бледно-голубом, потому что Денис уверяла его, что этот цвет идеально подходит цвету его глаз, и, хотя ткань костюма не мялась, на воротнике и манжетах проступил пугающий темный налет. Взять на заметку: в следующий раз, когда поеду в Лос-Анджелес…

Вода была ужасна и вряд ли стоила десяти центов. Хорошо, что компания не брала плату за пропитанные мылом салфетки, но и от бесплатных толку было мало – Филипу едва удалось намылить ладони. Когда он ополаскивал лицо, в рот ему попало несколько капель, и он почувствовал вкус морской соли и хлорки.

– Как я вижу, вы тоже припозднились, как и я! – сказал Хокин, поворачиваясь к сушилке для рук. Слава богу, это тоже было бесплатно. – Меня притормозили эти грязные трейниты, которые заполонили весь Уилшир.

Зря он сполоснул лицо. Досадная ошибка – ни полотенец, ни бумажных салфеток в туалете не было и в помине. Нужно было сначала проверить, а потом уж полоскаться. Все дело, как он где-то читал (хотя и не связал эти два факта воедино), в волокнах целлюлозы, обнаруженных в водах Тихого океана. Вновь почувствовав себя беспомощным подростком, он наклонился и подставил лицо под струю горячего воздуха, бьющего из сушилки, и, усмехнувшись про себя, подумал: и до чего мы дойдем? Станем, как мусульмане, пользоваться камнями вместо туалетной бумаги?

Нет, лицо нужно сохранить во что бы то ни стало.

– Нет, я попал в аварию на шоссе у Санта-Моники.

– Да, я слышал об этом. Сплошные аварии. Ходят слухи, из-за солнца. Что, появлялось?

– На этот раз причина другая, – отозвался Филип и неожиданно для себя захотел удостовериться, что в пределах слышимости нет ни одного цветного или цветной – вроде Фелиции или охранников, что остались на парковке. – Какой-то черномазый выскочил из своей тачки, которая шла в середине потока, и попытался перебежать встречную полосу.

– Ничего себе! Под наркотой, что ли?

– Похоже на то… О, спасибо!

Хокин галантно придержал для Филипа открытую дверь.

– Естественно, что все, кто шел в нашу сторону по скоростным полосам, врубили по тормозам, – продолжил Филип. – Кого-то занесло, многие столкнулись. Штук сорок въехали друг в друга. Того типа только чудом не задело. Но на встречке автомобили делали под шестьдесят пять миль в час, и, перебравшись через бортик, он рухнул прямо перед спортивной машиной.

– О господи! – сокрушенно покачал головой Хокин.

Они подошли к Фелиции, которая придерживала для них лифт. Пропустив ее вперед, они вошли в кабинку, и Хокин протянул руку к панели управления.

– На третий, не так ли? – спросил он девушку.

– Нет, – покачала та головой. – На этот раз мы не у Билла в офисе, а в конференц-зале на седьмом этаже.

– И что, машину повредили? – спросил Хокин, вновь повернувшись к Филипу.

– Да нет, мне повезло. Ни царапины. Но пришлось посидеть с полчаса, пока дорогу не расчистили… А вас, как я понял, задержали трейниты.

– Да, в Уилшире.

Профессиональная улыбка на физиономии Хокина уступила место угрюмой усмешке.

– Вшивые пройдохи, – продолжил он. – Если бы я знал, что парился ради них… Вы ведь тоже хлебнули горюшка в свое время, верно?

– Конечно. В Маниле.

– А я тянул лямку во Вьетнаме и Лаосе, – покачал головой Хокин.

Кабинка лифта замедлила движение, и они посмотрели на цифры, светящиеся на панели управления. Как оказалось, они были на пятом, а не на седьмом. Двери раскрылись, и за ними оказалась женщина с лицом в пятнах.

– О черт! – пробормотала она, но тем не менее вошла в лифт.

– Я поеду с вами, а потом вернусь вниз, – сказала она более громко. – А то в этом вонючем здании лифта можно ждать до судного дня.

Тусклый свет в конференц-зал лился сквозь широкие желто-серые окна. Двоих опоздавших не стали ждать, и совещание уже началось. Филип был рад, что входит в зал не один. Человек восемь-девять сидели в удобных креслах с откидными столиками, на которых лежали книги, блокноты, записывающие устройства. Напротив них, за столом, сидел вице-президент компании, отвечающий за работу отделений, расположенных в разных штатах. Черноволосый, чуть меньше пятидесяти, он отрастил себе брюшко, которое никак не хотело мириться с обтягивающим фигуру костюмом хозяина. Войдя, Филип Мейсон и Хокинг прервали речь Томаса Грея, старшего менеджера по управлению рисками, лысого пятидесятилетнего человека, который носил очки с такими толстыми стеклами, что, казалось, именно их весу хозяин очков должен быть благодарен за свою сутулость. Грей недовольно посмотрел на вошедших, ограничившись сухим кивком. Чалмерс же, напротив, приветствовал опоздавших вполне радушно, махнул рукой, когда те принялись извиняться, и указал им на свободные