мы видим вьетнамского чиновника в контакте с китайским государством как на «фотографии», а не в выводах.

Интересно описание внешности простых вьетов, совершенно некитайской; их. одежда и украшения — мужские и женские, праздничные и будничные — похожи на вьетские изображения последующих эпох и непохожи на китайские. Запоминается маленькая, но яркая деталь — описание облика не чиновника, а просто образованного человека, его отличия от образованного китайца и его сходства с ним.

Для обоих памятников характерен постоянный рефрен — всё не по статусу, не так, как должно быть с точки зрения китайцев. Дайвьет XII в. предстает как государство с ярко выраженной этносоциальной спецификой, что в более поздние времена проявлялось слабее.

* * *

Информация о жизни вьетов, встречающаяся во многих разделах Лин вай дай да, весьма разнообразна.

Исключительно важно, что среди народов непосредственного приграничья упомянут народ, прямо названный потомками лаквьетов (в провинции Цинь); наряду с этим описаны также разные группы вьетов Гуандуна и Фуцзяни, которые в XII в. еще не воспринимались китайцами как китайцы. Кроме того, в описаниях представлены народы побережья, которые жили и на территории юга империи, и на побережье Дайвьета (например, дань).

Еще надлежит систематизировать целый ряд новых топонимов, ранее не встречавшихся в литературе того времени, включающих южные элементы ау и лак (древнее государство вьетов на территории северной части Вьетнама называлось Аулак). Чрезвычайно интересны очень древние топонимы и названия, связанные с вьетами, а также такие топонимы, как «море Цзяочжи» и др. Бесценны данные о географии собственно Дайвьета и новые сведения о вьетских мореходах, о маршрутах их плаваний, методах навигации, а также упоминания о судах и плотах из Дайвьета, описания конкретных почтовых станций, описания транспортных путей внутри Вьетнама, причем не только в сторону Китая, но и на юг и на запад. Упоминается сакральное число 18 и многое другое.

Об экономических реалиях часто говорится, что в Цзяо они такие же, как в империи. В связи с описаниями всяких изделий мы получаем бесценные упоминания о вьетнамских технологиях ткачества и других ремесел. Крайне важны, хотя и очень малочисленны, упоминания о собственной вьетской иероглифике, отличной от ханьской. Автор рассматривает ее как нечто само собой разумеющееся, и она, видимо, применялась в то время намного шире, чем мы привыкли думать. Что дано с детальными подробностями и не идет ни в какое сравнение с вьетнамскими источниками, так это описание торговли. Тут есть предметы экспорта и импорта, правила, ход и места торговли, поведение вьетских купцов, их уловки и хитрости, есть сравнение богатых купцов и мелких торговцев и др. В описаниях растений и животных Южного Китая говорится, что они распространены и в Дайвьете.

Особый сюжет — текст стелы губернатора вьетских земель IX в. Гао Пяня, высеченный на камне, который читал сам Чжоу Цюй-фэй.

В связи с анализом подробных сообщений о вьетах подчеркнем, что они порой слабо связаны с основной темой того или иного раздела памятника. Например, сведения о быте послов (живописный рассказ о неформальных встречах между вьетнамскими послами и местной администрацией) можно найти в разделе, где рассказывается о тканях.

В связи с проблемой достоверности нельзя не упомянуть о том, что между генерал-губернатором Гуанси и властями пограничной провинции Юн, с одной стороны, и властями Дайвьета — с другой, шла оживленная переписка, которая осуществлялась на китайском языке. Более оперативная переписка — с местными властями в Гуанси — осуществлялась на местном языке с помощью описанных в обоих памятниках черных лакированных дощечек-зажимов, которые назывались «документами в деревянных зажимах» и обеспечивали секретность. Эти документы хранились в Управлении генерал-губернатора Гуанси.

* * *

В текстах можно найти важные сведения о деятельности разных китайских империй и государств по освоению древних вьетских земель как на территории современного Северного Вьетнама, так и находившихся к востоку от нынешней вьетнамо-китайской границы — небольших прибрежных провинций Цинь (вьет. Кхам), Лянь (вьет. Лием), Хэпу (вьет. Хопфо), которые, особенно Цинь, долгое время входили в ту же административную единицу, что и остальные вьетские земли.

Встречающиеся в этой связи даты порой не соответствуют содержащимся в династийных историях, что также открывает интересную область для исследования, тем более что административная деятельность в регионе описывается со времени династии У (III в.).

Из текстов узнаем, что в двух прилегающих к Дайвьету гуансийских малых провинциях Цинь и Лянь и в XII в. существенную часть населения составляли собственно вьеты и потомки древнейших вьетских народов, например лаквьетов, но также и морские дань и т.д. Описаны их внешний облик и обычаи. Этническая атрибуция, даваемая китайскими авторами, не вызывает сомнения. Интересны сведения о том, что между жителями Цинь и Лянь и вьетами дельты Красной Реки и побережья прежние контакты не прекращались и при Сунах — строго контролируемой границы не было.

Интереснейшим сюжетом из истории этих провинций, относящимся к вьетскому миру, является упоминание о «скрытой династии» Нин[1]. Бесспорно, это пример особой ценности Лин вай дай да именно как исторического источника, в котором не только упоминается сам факт существования «скрытой династии», но и дается описание ее истории на протяжении трех поколений в периоды Шести династий, Суй и Тан (VI-VII вв.). Влияние династии Нин сохранилось и во время службы там Чжоу Цюй-фэя — храм ее основателя Нин Мэн-ли посещал китайский управляющий провинцией, а персонажи по фамилии Нин несколько раз появляются на страницах памятника. Данный сюжет заслуживает того, чтобы о нем сказать подробнее.

Напомним, что история провинции Цинь в эти эпохи — это история еще не собственно Китая, а одной из наиболее отдаленных северных вьетских территорий второго периода «северной зависимости» (273-622). Из сочинения Чжоу Цюй-фэя мы узнаем, что в смутные времена, предшествовавшие воцарению династии Суй (581-618), когда в дельте Красной Реки правили независимые вьетские монархи, землями провинции Цинь также владел представитель местной династии Нин Мэн-ли. Во время правления этой династии Нин Мэн-ли был назначен главой созданной там провинции Ань * * *[2].

Из текста памятника явствует, что при династии Суй власть ханьцев в Гуанси была настолько слаба, что Нин назначает своего ставленника Ху Си (но не становится сам!) главой власти в центре ханьской администрации в Гуанси — не где-нибудь, а в самом городе Гуйчжоу (совр. г. Гуйлинь). Бросается в глаза, что следующая фраза: «Поскольку он полагался на неприступную местность, то возгордился и стал чувствовать себя свободным» — напоминает описание действий Чжао То, правителя Намвьета во II в. до н.э., в сочинении Сыма Цяня Ши цзи (цз. 113). Это дает основания