– От оно как! – покачал головой старый охотник. – Это вроде как я всех сильней, но если вы меня не тронете, то и я вас не трону, а если трону, то всем несдобровать. Как в тайге с медведем: не трогаешь его, и он тебя сторонится, а как поперек дороги ему станешь, то только держись.

– Вроде того, – усмехнулся священник сравнению. – Только небольшая разница есть. Медведь в лесу живет сам по себе. А человеку в обществе жить с людьми. Тут другой подход нужен. Да и умение владеть своим телом не помешает, другая логика взаимоотношений.

– Да это я понимаю, – серьезно кивнул охотник и тут же сменил тему разговора: – Я вот чего и пришел-то, батюшка. Гляжу я на тебя, год уже гляжу и вижу, как ты душу вкладываешь в свое дело.

– Как же еще в нашем деле и без души? – улыбнулся отец Василий.

– Оно понятно, только я не об этом. Вижу, как тебе тяжело. Семью вот не можешь привезти сюда. Трудности – они в каждом деле есть. Один их преодолевает через водку, другой через нервы. Посуду бьет сгоряча, например. А тебе нельзя, на тебя все село глядит. Вот я и хотел предложить тебе, батюшка: сходил бы ты со мной в тайгу на недельку. Поохотились бы, природой подышали. Природа – она ведь не только через легкие воспринимается, а через кожу, глаза. В ней побыть нужно, тут душа-то и успокоится, силу обретет.

– Охотиться мне вроде не к лицу, – опешил от такого предложения отец Василий. – Ради баловства божьих тварей убивать…

– А ты не охоться, так со мной походи, – быстро согласился Матюшин. – А через неделю на мир будешь смотреть другими глазами. Тут ведь привыкнуть надо, люд здешний понять. Все наши в этой тайге выросли, среди природы. Вот и ты приобщишься.

– А может, и правда? – будто размышляя, проговорил отец Василий. – Неделя отпуска у меня есть.

– Вот завтра по зоре и выйдем, – обрадовался охотник. – Только ружьишко-то все равно возьми. Охотиться не надо, а в тайге без него никак нельзя. Всякое случается в лесу-то.

Когда на следующее утро солнце поднялось над сопками, Матюшин и отец Василий были уже далеко. Старый охотник повел священника тем же путем, каким они шли втроем с участковым в прошлом году, когда спасали сына Рогова. Интуиция подсказала Матюшину или он имел определенный осмысленный расчет пробудить воспоминания о событиях прошлого, было непонятно, но эффект был. Отец Василий без боли вспоминал уже о том, что было связано с этими местами. Природа умиротворяла, вносила чувство покоя, согласия с собой и окружающим миром.

Днем говорили мало. В основном шли известными охотнику тропами, любовались открывающимися видами, цветами, небом, закатами и восходами. А вечером у костра за ужином вели неспешные беседы. Матюшин рассказывал о повадках животных и птиц, а отец Василий слушал его, понимая сказанное в своем ключе, через полную гармонию мира. Окружающая природа сложна и многообразна, и в то же время очень проста. Просты законы, движущие ею, вполне понятны, как и порядок взаимоотношений в ней. Священник невольно сравнивал их с законами человеческого общества и находил не только много общего, но и множество различий. Он понимал, что нельзя целиком, абсолютно отождествлять эти два тесно взаимодействующих и взаимопроникающих мира. И в то же время нельзя считать их изолированными, не влияющими друг на друга.

Самым главным, что почувствовал отец Василий за время этого небольшого путешествия, было то, что существует еще одна сторона мира. Был жестокий мир вокруг, где приходилось бороться с невежеством, пороками и грехом, в том числе со злом, в его откровенно неприкрытом виде. Был внутренний мир его самого, его семьи. Только теперь отец Василий понял, что существует не два мира. Точнее, не понял, а именно прочувствовал, как чувствуют вкус нового, например впервые попробованный фрукт или вкус родниковой воды. Почему он всегда делил окружающий мир на свой и не свой? Мир-то был один, но огромный и прекрасный. Это было новое в его мироощущении, что отец Василий, а точнее, Миша Шатунов приобрел за последние годы. Сейчас он был благодарен Матюшину до такой степени, будто тот показал ему нечто невероятное.

В тайге было здорово, потому что это навеяло воспоминания о детстве, школьных походах, пионерлагере. Сколько всего знал и умел старый охотник, оставалось только удивляться! Оказывается, что вокруг столько не просто съедобного, но и питательного, полезного. Потому опытный человек вполне может пойти в тайгу вообще без припасов и прокормиться даже без ружья. А с каким удобством Матюшин устраивал их ночевки под открытым небом!..

– Я вот что думаю, батюшка, – завел очередной разговор старый охотник. – Как наш мир мудро устроен. Ведь взаимопонимание, оно сразу заложено в нас. И не только в человеке. Если разобраться, то всякая тварь в природе живет в обществе, а не сама по себе. Все живут стаями, в коллективе, потому что вместе легче выжить, прокормиться, детишек малых сберечь. Вот ведь как мудро! А внутри в каждой стае у всех свои взаимоотношения, взаимопонимание. И вожаками становятся в любом случае те, кто обладает нужными качествами. Кто в звериной стае вожак? Самый сильный. А почему? Потому что сила в этой стае больше всего ценится. Вожак и других молодых самцов в узде держит, и самки от него детей нарожают с хорошей наследственностью. Опять на охоте он первый. А у нас вожаком бывает не сильный, а умный.

– Или хитрый, – вставил отец Василий.

– Пусть хитрый, – согласился Матюшин. – Без хитрости нельзя, потому как людей вокруг себя сплотить – это особый талант нужно иметь. Но с людьми-то понятно. А вот в природе почему так все устроено? Я всю жизнь в природе провел, заметил, что у животных тоже ум есть, только свой. Они ведь многое понимают, любопытные очень. Я расскажу тебе, как одно время на Дальнем Востоке с геологами в партии ходил. Идем мы, стало быть, ручьем по маршруту. Геологи свои дела делают, а я им быт устраиваю, с образцами помогаю. На второй день назад в основной лагерь возвращаемся, глядь, а по нашим следам – тигриные. Он ведь за нами несколько часов по тайге шел. А зачем, спрашивается? Интересны мы ему, любопытно ему, зачем это человек в такие дебри зашел, куда он отродясь не ходит. Чего человеку в этих местах понадобилось? Опять же запахи наши ему странными кажутся и интересными. Он же кошка, хоть и большая, а кошки все нюхать любят. Они ведь мир через запахи воспринимают. Геологи, особенно те, кто неопытные, понятное дело, боятся, что тигр может в любой момент из чащи броситься. А то был случай, когда тигр за нами тоже полдня по тайге шел, а потом на соседней сопке на солнышке улегся и глядит на нас. Молодой парнишка тогда со мной был, неопытный. Испугался и наотрез отказался в лагерь возвращаться.

– А были все же случаи, когда тигры нападали на людей? – спросил отец Василий.

– Вот тоже момент интересный, – ответил Матюшин. – Хищник на человека не нападает, как будто ему свыше предписано, что человек – не добыча.

– Как не нападает? – удивился священник. – А сколько случаев в мире бывает?

– Это про одни и те же случаи все время пишут. У зверей людоедство встречается гораздо реже, чем у самого человека. Хищник нападает, когда его разозлишь. Он человека боится и со страху нападает. А бывает, что воспринимает человека как хищника и тогда защищает свои охотничьи угодья. Бывает, что детенышей своих защищает. А так, чтобы напасть и съесть, такое очень редко бывает. Ведь все случаи-то какие? Напал тигр, медведь или какой другой хищник. Человек или сам приходит подранный, или его находят таким, но ведь не съеденным же! А если хищник напал и отпустил, значит, отпугнуть хотел, прогнать. Вот как.