…Мы не знаем, о чем думала графиня де Сад накануне рождения Донасьена, можем только предполагать — чтобы задаться вопросом: с какими чувствами ожидали родители появление наследника? В те времена не было точных способов определения пола будущего ребенка, а знатные аристократы всегда желали иметь сына, чтобы было кому передать родовое имя. Поэтому Донасьен, несомненно, был желанным ребенком. Но стал ли он от этого еще и ребенком любимым? Кажется, на этот вопрос нельзя ответить однозначно. Культ детства еще впереди, но отношение к бездетности как к небесной каре уже позади. Галантное XVIII столетие воспринимает детей как помеху наслаждению, составляющему смысл жизни дворянского сословия. Новорожденного ребенка обычно отправляют кормилице в деревню, потом в коллеж (или монастырь, если это девочка), и в родительский дом он возвращается уже вполне сформировавшимся молодым человеком. А там пора подумать и о женитьбе (замужестве). Вступать в брак молодому человеку разрешалось с тринадцати, а девушке — с двенадцати лет. Как только юноша вступал в брак, он считался совершеннолетним (для холостяков официальное совершеннолетие наступало в двадцать пять лет) и мог распоряжаться не только собой, но и своим состоянием. Так что на отношения «отцы и дети» времени практически не оставалось. Тем более что дети, воспитанные «в людях», не всегда с готовностью признавали тех, кто произвел их на свет. Например, известный философ Д'Аламбер (1717—1783), родной сын мадам де Тансен и шевалье Детуша, отданный с первых дней жизни на воспитание кормилице, став взрослым, отказался признать мадам де Тансен своей матерью.

Согласно имеющимся сведениям, мать Донасьена, Мари-Элеонор, отличалась безупречным поведением. Она была моложе супруга на десять лет и, вероятно, вступила в брак вскоре после выхода из монастыря, как это часто бывало в те времена, и искренне привязалась к мужу. Поэтому, несмотря на вольные нравы века, его измена чуть ли не в первую брачную ночь не могла не оставить тяжелого осадка в ее душе. Длительное по тем временам отсутствие детей, а затем скорая смерть дочери также не прошли для нее бесследно. И вполне возможно, что душевные переживания матери отразились и на маленьком Донасьене. Интересно, какая погода стояла 2 июня 1740 года, когда он появился на свет? Хочется думать, что все же теплая и солнечная.

Превратности судьбы настигли Донасьена уже на второй день после рождения, когда его понесли крестить в церковь святого Сульпиция (в этом приходе находился дворец Конде). Крестным отцом его стал дед со стороны матери, Донасьен де Майе, маркиз де Карман, а крестной матерью — Луиза-Альдонса д'Астуо де Мюр, бабушка с отцовской стороны. Но ни тот, ни другая на церемонию не прибыли, а прислали своих заместителей. Отец новорожденного был занят, мать еще не оправилась после родов, и вместо родителей на церемонии присутствовали их слуги. Вероятно, именно поэтому мальчик был назван вовсе не так, как предполагали назвать его родители. Первое имя — Донасьен было единодушно выбрано семьей. Вторым именем граф хотел сделать старинное провансальское имя Альдонс, а третьим — Луи, в честь своего покровителя Луи-Анри де Бурбона. Но имя Альдонс в столице было неизвестно, и кюре, не расслышав, записал «Альфонс». Какое имя было выбрано третьим, забыли все и записали наугад — «Франсуа». Получилось Донасьен Альфонс Франсуа. Впоследствии мальчик узнал об этой путанице в именах — интересно, от кого? Из записей отца, которые Донасьен старательно хранил, классифицировал и иногда даже правил? Или из рассказов слуг? А может быть, ему поведали об этом мать или отец? Но как бы там ни было, это происшествие произвело на него такое сильное впечатление, что всю сознательную жизнь де Сад пытался исправить ошибку равнодушных слуг. По утверждению Ж.-Ж. Повера, именем Альфонс он не называл себя никогда, а протест против «неправильных» имен выражал спонтанно, не думая о последствиях. Например, в своем брачном контракте он назвал себя Луи Альдонс Донасьен де Сад. Во время революции Сад, отбросив компрометирующую частицу «де», подписывался непопулярным в те времена «королевским» именем Луи — гражданин Луи Сад. Разные имена под официальными бумагами повлекли за собой крупные неприятности. Попав в эмигрантские списки под именем Альдонс Донасьен, он был занесен в список кандидатов на вычеркивание под именем Луи. Однако доказать, что гражданин, именуемый в свидетельстве о рождении Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, и гражданин Альдонс Донасьен де Сад, который вдобавок еще и Луи Сад, — одно лицо, оказалось практически невозможным.

Маленького Донасьена воспитывали во дворце Конде, и хотя он наверняка находился на попечении кормилицы, мать его была рядом, а не за тридевять земель. Но впоследствии положение изменилось. То ли добровольно, то ли в силу обстоятельств Мари-Элеонор была отстранена от воспитания сына, и мальчик оказался всецело на попечении отца и родственников с отцовской стороны. Роль отца и семьи в жизни и становлении юного Донасьена долгое время оставалась в неведении, и только архивные исследования, и прежде всего труд Мориса Левера, опубликовавшего два толстенных тома семейной переписки, позволили разглядеть «хвост» загадочной кометы по имени Донасьен Альфонс Франсуа де Сад, которой было суждено засверкать на небосклоне французской литературы.

В XII веке семья де Сад обосновалась в Провансе. Этимология родового имени Sade (Сад) восходит к старофранцузскому прилагательному sade (от латинского sapidum — вкусный, сочный), означавшему «приятный», «кроткий», «очаровательный». Постепенно слово исчезло из употребления, в современном языке сохранилось только его производное — maussade (malsade, XIV в.), означающее «неприятный», «хмурый», «унылый». Де Сады, принадлежавшие к почтенному сословию негоциантов, занимались торговлей коноплей, но уже в XIII веке получили дворянский титул и стали одним из аристократических семейств города Авиньона. В Авиньоне, как и в Италии, благодаря специальной папской булле, признавшей торговлю благородным занятием, достойным дворянина, любой коммерсант мог получить дворянство — разумеется, уплатив при этом кругленькую сумму: своего рода налог на титул. Де Сады участвовали в крестовых походах, заключали выгодные браки, занимали важные должности в местных органах управления. Согласно семейному преданию, истинность которого и по настоящее время подвергается сомнению, некий Юг де Сад в 1325 году заключил брак с прекрасной Лор де Нов, музой великого итальянского поэта Франческо Петрарки, посвятившего Лауре[2] свои сонеты. В апреле 1348 года Лор умерла от чумы, успев за время супружества родить одиннадцать детей. Легендарная Лаура, Лор де Сад стала покровительницей рода де Садов, и в ее честь в каждом поколении одной из дочерей в семье де Сад давали имя Лор.

Еще одна известная женщина в роду — Шарлотта де Бон, внучка Жирара де Сада, ставшая фавориткой Екатерины Медичи. По словам аристократа и литератора XVI века Брантома, она оказала королеве множество бесценных услуг, в том числе и интимных. Первый муж Шарлотты, барон де Сов, занимал высокие посты при Карле IX и Генрихе III. Мадам де Сов, отличавшаяся необычайной красотой, стала любовницей молодого Генриха Наваррского, будущего короля Генриха IV. После смерти барона де Сов Шарлотта в 1584 году второй раз вышла замуж за маркиза де Нуармугье и скончалась в 1617 году. Авантюры этой дамы вполне достойны пера ее потомка. Возможно, знакомясь с разысканиями аббата де Сада в области генеалогии, Донасьен узнал про Шарлотту, запомнил и передал некоторые черты дальней родственницы своему главному женскому персонажу — Жюльетте.