— Познакомься, это Франсуа Друо, сын одного из сослуживцев твоего отца, — обворожительно улыбаясь, произнесла Луиза, притворно искренняя и подчеркнуто радушная.

Урсула не знала, что не далее как позавчера отец и мать имели серьезный разговор, в завершение которого Луиза произнесла:

— Яд любви всесилен, особенно для юного сердца. Есть лишь одно противоядие — другая любовь. Нужен молодой человек, желательно привлекательный, с хорошими манерами, способный понравиться Урсуле.

— Не стоит спешить выдавать ее замуж, — возразил Леопольд Гранден. — Выбор подходящего жениха — ответственное дело, тем более если речь идет о нашей единственной дочери.

— Выдавать замуж необязательно, а заморочить голову надо. Иначе все закончится тем, что она сбежит с этим никчемным учителем!

— Мне не нравится Гастон Друо, с сыном которого ты намерена познакомить Урсулу, — заметил Леопольд, но его супруга стояла на своем:

— Я видела его сына, это очень приятный юноша. Вот что главное! Нужно отвлечь мысли Урсулы от этого Анри де Лаваля! Показать, что на свете есть другие молодые люди — красивые, образованные и достойные внимания. И не важно, принадлежат они к дворянскому сословию или нет.

Луиза Гранден обладала немалым жизненным опытом, чтобы отстаивать свое мнение. Когда-то она была влюблена в дворянина и хорошо знала эту породу: отчужденное выражение на лице, высокомерное презрение к людям низших сословий, странные, порой противоречащие действительности понятия о чести — вечный щит, прикрывающий и коварную ложь, и пронзительную истину! Они редко отступают от уготованной им стези, они идут вслед за призрачным долгом, не обращая внимания на то, что их решения могут смертельно ранить чью-то душу!

Пара удачных комплиментов из уст Франсуа — и на щеках Урсулы, прирожденной кокетки, появились прелестные ямочки, а губы растянулись в невинной и вместе с тем соблазнительной улыбке.

Когда молодые люди вышли погулять в сад, мать девушки произнесла то, что собиралась произнести:

— Де Лаваля нужно убрать с нашей дороги. Желательно поскорее и навсегда.

Леопольд запротестовал:

— Как можно, Луиза!

Она жестко ответила:

— Можно. У тебя есть деньги и связи — разве этого недостаточно для того, чтобы вершить человеческие судьбы?

Леопольд Гранден не удостоил жену ответом. Он не любил использовать нечестные, а тем более откровенно грязные способы воздействия на людей. Он полагал, что Луиза сильно взволнована и потому болтает чепуху. Но он плохо знал свою супругу.

Поздно вечером она вошла в спальню Урсулы и присела на изящный резной табурет. За окном, словно росинки на черном бархате, сияли звезды; кроны деревьев отбрасывали таинственные густые тени — комната была полна ими, точно темным ажурным кружевом.

Девушка неподвижно лежала в постели и мечтала. О, жаркие ладони Анри, глаза необыкновенного орехового цвета и его губы, несмело льнущие к ее губам! А это непонятное волнение во всем теле, пробуждающее мысли о чем-то неясном, но до боли желанном!

А Луиза вновь переживала дни своей юности. Когда Анри появился в их доме, она его узнала: по фамилии, а еще по потрясающему внешнему сходству с отцом.

Шарль де Лаваль не женился на ней, потому что она родилась в семье купца. Для него не имели значения ни красота Луизы, ни то, что ее отец был старшиной гильдии галантерейщиков и имел герб, на котором была изображена серебряная рука, держащая золотые весы. Именно о них думала Луиза, когда годом позже выходила замуж за Леопольда Грандена. Мерило всего — золотые весы, и не важно, что ты на них положишь, происхождение или деньги! Чаши должны быть равны: это и есть закон мира.

Шарль де Лаваль предпочел ей другую — ту, в жилах которой текла благородная кровь, а оскорбленная, брошенная им Луиза приложила все силы к тому, чтобы стать утонченной, изящной, как ненавистные ей, неприступные светские дамы! Она вышла замуж за порядочного и богатого человека, и чувство превосходства и мести заменило ей счастье. А потом наступили времена, когда любую наследственную должность можно было купить, когда стало возможным купить все. Кроме разве что любви. Но это уже не имело значения.

Луиза обрадовалась, когда увидела, в каком жалком положении находится сын Шарля, и испытала чувство удовлетворенной мести, услышав, что его жена повредилась умом. Жаль, что сам Шарль умер и не может увидеть ее, мадам Гранден, по-прежнему прекрасную, здоровую, уважаемую, богатую!

Луиза желала продлить наслаждение и согласилась принять Анри в качестве учителя дочери. Но пути любви неисповедимы, а у сердец свои законы: ее дочь влюбилась в Анри, а он в нее. И это было равносильно катастрофе.

Заглянув в глаза Урсулы, в которых переливался свет луны и было много нескрываемой чувственности и надежды, женщина сказала:

— Все на свете рано или поздно теряет ценность, кроме золота и… любви. Беда в том, что при этом жизнь нередко ставит нам условие: либо то, либо это. — И прибавила: — Поверь, мне хорошо известно, что в твоем возрасте выбирают любовь.

Луиза умолкла, пытаясь найти во взгляде дочери понимание. И тут у девушки вырвалось:

— О, если бы можно было не выбирать!

Луиза улыбнулась и ласково спросила:

— О чем вы сговорились, скажи? Отец был в гневе, но мне удалось его успокоить. Мне нравится этот юноша. Я тебе помогу. Если у тебя есть план, едва ли ты сумеешь осуществить его одна!

Урсула поколебалась, но все же решила сказать правду:

— Мы решили бежать. Когда вы с отцом уедете к Ревальерам, мы с Анри отправимся в провинцию и там обвенчаемся.

В темных глазах мадам Гранден промелькнула холодная, жесткая усмешка, но она не выдала себя и спросила у дочери, настороженно сжавшейся в ожидании ответа:

— Где вы встречаетесь?

— Я дам Анри ключ от черного хода и буду ждать его в доме. Неизвестно, когда мы вернемся, и мне придется взять с собой довольно много вещей…

— Что ж, — медленно произнесла Луиза, — у нас есть время все обдумать.

Тем же вечером Анри де Лаваль вернулся домой и вошел в скромно обставленную гостиную. В парадных комнатах их прежнего дома стояла обитая синим шелком мебель с витыми точеными ножками. Единственное, что сохранилось от тех времен, было массивное бюро темного дерева, которое Анри поставил в маленькой комнатке, служившей ему одновременно спальней и кабинетом, да еще книги его любимых авторов — от Гомера и Овидия до Ронсара и Руссо.

Навстречу вышла сиделка, мадам Рампон, и бодро произнесла:

— Сегодня хороший день! Она почти не заговаривалась. Вы будете есть? Я приготовила мясо с овощами.

Из экономии они не держали кухарку. Когда выдавался «хороший» день, мадам Рампон готовила что-нибудь на скорую руку, а в иное время Анри довольствовался куском хлеба с сыром да сваренным вкрутую яйцом.