– Рязань? Новосибирск?

– Рязань. – Я не удержался и добавил: – Еще Красногорск.

– Снайпер? На чем работаешь?

– На всем. Триста тридцать восьмой, девять миллиметров, двенадцать и семь, четырнадцать и пять[10].

– Четырнадцать и пять тоже можешь?

– Так точно.

– Книжку давай…

Подполковник полистал книжку.

– Пойдешь к Барсуку. У него снайпера нормального нет, одни маргиналы. Побегать придется…

– Барсук – это не имя, а позывной. У меня Батя, у него Барсук. Тебе позывной дадут, а пока не дали – ты Маленький. В боевых условиях – Малой.

– Так точно.

– Не так точничай. Понял, и все. У нас свои правила. Честь не отдают. Представляться не представляются, как положено. Правила ношения формы не соблюдаются, в чем нужно, в том и ходим. Знаки различия – только на построениях, и то если присутствует кто-то из командования. Понял?

– Понял.

– Теперь по залетам…

О, залеты. Это моя любимая тема – залетали мы обычно, когда опаздывали на утреннее построение. Дела в городе у нас были, понимаете. Офицеры учебного центра с пониманием относились и к дракам с гражданскими, и к самоволкам – потому что и то и другое воспитывает нужные в спецназовце качества. Выжить одному в незнакомом городе с минимумом денег – не вопрос. Снять девушку, опять-таки с минимумом денег, и раскрутить ее на приглашение на чашку чая – можно сказать, легализовался в незнакомом городе. Есть где переночевать, есть какой-никакой статус. Выжить в драках с местными, не попасться милиции и военным патрулям, которые к нашей учебке слетались как мухи на… мед, в общем – уклонение от поисковых мероприятий. И так далее. Но если кто-то попадался, дисциплинарная комиссия училища была к нему беспощадна, нередко дело заканчивалось отчислением. Урок простой – спецназовцы не попадаются. Если попался – ты не спецназ и нам не нужен.

– Залетом считается отсутствие на утреннем построении без уважительных причин, нахождение на территории в состоянии опьянения, небезопасное обращение с оружием, утеря имущества, а также любые иные проступки, которые сочтет за залет дежурный офицер. При обнаружении наркотиков либо наркотического опьянения – отчисление в двадцать четыре часа с передачей дела в военную прокуратуру. Там – продолжение банкета… – Подполковник пристально смотрел на меня.

– Понял.

– Второй раз не повторяю. Даже трава под запретом, не дай бог увижу или почувствую запах. Всякая гадость типа насвая или колес – тоже.

– Понял.

Другого и быть не могло. Наркоманов на гражданке хватает, но у нас этого не было. Я знал пару парней, которые пару раз курили «бульбулятор» – бутылка-полторашка с прожженными дырками, через которые курится косяк с анашой. Но я сам этим не баловался. Никогда.

– Про… л имущество без уважительных причин – верни. Про спиртное. Даже запах – уже залет. Общим наказанием за залеты у нас бег. За первый залет на бухле – двадцать кэмэ, за второй пятьдесят, за третий отчисление – мне бухарики не нужны ни в каком виде. Кросс в полном обмундировании и с тридцатью килограммами груза. Залетные километры бегутся помимо общефизической подготовки, их можно поделить, но не более чем на три раза. Или заменить – уборкой толчка. Из расчета одна уборка толчка за пять километров бега. Это кому как…

– Так точно.

В принципе то же самое было и у нас. На полевых выходах копали яму под толчок, дежурными по толчку назначали залетчиков. До сих пор ходит анекдот, как один залетчик решил закончить с толчками побыстрее, надел ОЗК и полез прямо в яму, чтобы чистить ее. Как раз одному инструктору, в майорском, что ли, звании, приспичило подавить из тюбика. Он пошел в место задумчивости и уединения, только с комфортом разместился, как тут резиновые пальцы трогают его за… пятую точку и глухой голос произносит: «Закурить есть?»

Весело, в общем.

– За залеты, связанные с безопасностью, наказания назначаются по усмотрению, в виде заучивания наизусть уставов и боевых наставлений и сдачи внеочередного зачета по ним. Это понятно? За другие залеты – скажем, с отсутствием без уважительной причины – в зависимости от того, что соврешь и как поверят. Но не менее десяти кэмэ.

– Понял.

– С местными бабами… имей в виду, бешеные. Могут убить за измену – такое уже было. Стволов на руках полно. Если проблемы – предупреждай заранее.

Да уж понял. У нас были построения потенциальных женихов в училище, и не раз.

– Штат получил?

– ???

– Положенное по штату?

– Никак нет, только прибыл.

– Нет, только приехал.

– Нет, только приехал, – послушно повторил я.

– Получи. С каптером сам разберешься если что, не маленький. Кидать себя не давай, уважать не будут. И казарму сам найдешь. Давай, двигай. Аттестат – начфину сдать не забудь.

Да уж понял, не маленький. Спецназ на то и спецназ, чтобы все и всегда находить самостоятельно. Это махра – дошли до обозначенного рубежа, встали и ждут, пока им пожрать привезут.

– Разрешите идти?

– Давай. Книжку твою я сам кому надо передам…

Два человека стояли на втором этаже здания бывшего шахтоуправления и смотрели на улицу…

– …Гвардии капитан Брусникин Александр Всеволодович. Спецназ, пятнадцатая бригада. Геройски погиб в сентябре восемьдесят седьмого года при обстоятельствах, не подлежащих оглашению. Присвоено звание «Герой Советского Союза» с вручением Золотой Звезды и Ордена Ленина… – Подполковник помолчал и жестко закончил: – Посмертно…

– Знал его? – спросил капитан, известный здесь по позывному Барсук. Как и все офицеры, к Бате он обращался на ты.

– Там, где я учился, он был навечно зачислен в штат части. Его имя объявляли на каждом построении. Гвардии капитан Брусникин погиб смертью храбрых при выполнении интернационального долга в Демократической республике Афганистан.

– Не знаю, как сейчас…

Подполковник стукнул кулаком по старому подоконнику, тот протестующе хрустнул…

– В Пакистане он погиб, – сказал он. – Вытаскивали пленных офицеров. Был специальный лагерь. Там работали и ЦРУ, и пакистанская разведка.

– Вот оно что…