повернулась к дворецкому, – что там еще в этом чёртовом объявлении было?

Брови дворецкого полезли на лоб, а барин хмыкнул.

– Ясно все с тобой. Пылесосов у нас, кстати, не водится.

– Подождите! Я ещё и готовить умею, могу на кухне помогать. Я три рецепта плова знаю. Плов любите, в-ваше благородие? И кричать я умею. Вот: «Ба-а-а-а-арин приехал!».

– Уши заложило от тебя, – отмахнулся барин. – Добро, Дуняша, раз так просишься, приступай к работе. Поглядим на тебя. Жалование по первой будет пять с половиной тыщ плюс жилье и пропитание. И для начала прибери к утру комнату отпрыска моего, Никиты, он завтра приезжает. Арсеньич тебе всё покажет. И да, – он повернулся к дворецкому, – выдай Дуняшке одежду подобающую.

– Меня Татьяной зовут. Э-э, кличут. Можно просто Таня. Или даже Нюша… Как вам больше нравится…

Барин затянулся трубкой, лицо его осталось непроницаемым.

– Ступай, ступай, Дуняшка. А меня будешь величать Григорием Ефимовичем.

Тараканье царство

Широкий пруд сиял на солнце, аки хрустальное блюдце, плескалась в воде весёлая рыба. На берегу сидел рыболов в соломенной панаме, из которой торчали жёсткие усы. Звали его просто – Ефимыч. Удил он лягушек, но каждой велел становиться рыбою. Как ни странно, квакухи подчинялись. За спиною рыболова на пригорке возвышался замок, достойный короля – с величественными колонами, каменными львами у входа и широкой лестницей, ведущей к пруду. По ней сейчас спускался другой господин, по имени Грегори – одетый в лиловый пиджак и шляпу-цилиндр, он не переставал пыхтеть трубкой и громко смеяться.

– Тс-с, – шикнул на него Ефимыч, – всю рыбу мне распугаешь.

– Где же ты рыбу узрел? – хихикнул пришедший. – Я одних жаб вижу!

– Замолкни, несчастье ходячее.

– Ладно, ладно. Воротимся в замок. К нам сыночкино насекомое пожаловало.

– Ох, к добру ли, – Ефимыч поднялся, свернул удочку, подхватил корзинку с рыбой правыми руколапками, и оба господина отправились встречать гостя.

В холле у фонтана ждал их худощавый юноша в плаще, склеенном из игральных карт. Усы его беспрерывно подрагивали, на лице застыло обиженное выражение.

– Чем обязаны столь приятному визиту? – вопросил Ефимыч.

– Не паясничайте, отцы! Сами знаете, как вы меня компаньона лишили, жизни мне нет.

– Да уж, – хохотнул Грегори.

И припомнил, как вот этот самый Шулер Ник пришел к нему с требованием изгнать из их царства Князя ГэВэ. Мол, житья не стало от вечной ругани папаши и сына, один после смерти супруги возжелал жить в стиле восемнадцатого века, второй грозит упрятать отца в психушку. Сознание обоих ходуном ходит, бедные тараканы ни спать, ни есть не могут. А если избавиться от Князя, вопрос сам собой разрешится.

В ответ на сие Грегори ответил, что гораздо спокойнее станет, коли уйдет Ник-пьяный-Ик. Глядишь, на трезвую голову сынок быстрее с отцом столкуется.

Завершилась беседа тем, что сели тараканы за карточный стол и Шулер Ник проигрался до кончиков усов. Пьяному-Ику пришлось собрать вещички и отправиться на поиски нового сознания. А отец с сыном, действительно, вскоре достигли согласия – папа как увидел, что отпрыск свернул шею зеленому змию, так и доверил тому бразды правления авто-корпорацией Витомских, сделал первым заместителем своим, ограничив, впрочем, доступ к счетам. А сам стал появляться в офисе пару раз в неделю, а то и реже, все прочее время наслаждаясь отдыхом в барской усадьбе.

– Здорово я тебя тогда! – со смаком изрек Грегори.

– Здорово ему! А мне теперь играть как? Раньше – что было? Я в карты режусь, пьяный-Ик песни распевает, разговоры душевные затевает – и всем весело, все нас любят. А теперь – осиротел я, и карта в масть не идет…

– И чего же ты от нас желаешь? – вмешался Ефимыч.

– Верните пьяного-Ика! А не то заведу себе насекомое по имени Не-Желаю-Видеть-Отца-Никогда-Больше.

– Погодь, парень! – Грегори выпустил колечки дыма. – Ика ты честно проиграл и по кодексу картежника требовать назад не вправе. Но давай-ка поразмыслим, кто в силах его заменить?

– Может, дамского угодника ему? – воскликнул Ефимыч.

– А что, Шулер Ник? Ты в карты играешь, а твой напарник тем временем дам обольщает. А потом – все вместе предаетесь сладостным утехам. Что скажешь?

Шулер Ник навострил усы.

– Неплохо, но… Где же я найду такого? Всех приличных бабников уже расхватали.

– А мы бал устроим! – сообщил Грегори. – В усадьбе, со старинной музыкой, дам в красивые платья нарядим. Все возрадуются! А на веселых гуляниях, знаешь ли, сто-о-олько насекомых из закоулков выползает. И Князь ГэВэ доволен будет, и тебе угодника найдем!

На том и порешили.

Угодья человеков

– Просыпайся! Просыпайся, соня! – Инна Игнатьевна нависала над Татьяной всем грузным телом, трясла ее, словно грушу. – Барский сын на пороге.

– И что с того? – простонала Татьяна, приподнимая голову. – Я всю ночь провозилась с комнатой этого сыночка, чего ему ещё от меня нужно?

И бухнулась на подушки.

Устала она, действительно, до чёртиков. «Прибрать комнату» означало вычистить огромный ковер от рыжей кошачьей шерсти, непонятно как проникшей в закрытое помещение, выдраить пол, протереть многочисленные полочки с книгами, моделями кораблей, карточными домиками и – самый большой кошмар! – собрать развалившиеся домики. К счастью, тут же, на полке, обнаружилась книга со схемами дурацких домов, но даже с нею провозиться пришлось несколько часов.

Пока закончила – рассвело, и доберманы запросились на прогулку. Старший, Макс, собака как собака, а за младшим, Афоней, полчаса по полю гонялась. Хорошо хоть в такую рань людей нет, а то оборжались бы с неё. Вернулась, насыпала корма разбушевавшемуся на кухне коту. Наконец прилегла, задремала и…

– Дунька! Вставай немедленно! – шикнула экономка. – Барин, коли не застанет тебя в сенях, разгневается дюже. Он не любит лентяек.

– Я Таня. У барина вашего со слухом, наверное, плохо, имени моего не расслышал…

– Молчи, злосчастная! Почует барин – на конюшне выпорет, аки козу сидорову.

И вышла прочь.

Татьяна, проглотив череду ругательств, сползла с кровати, побрела в ванную – к счастью, санузел в «древней усадьбе» имелся вполне цивилизованный. Затем натянула на себя выданное дворецким платьем. Оно было ситцевое, черное, длинное и унылое. О переднике и чепчике Татьяна вообще молчала. Позапрошлый век. Впрочем, чему она удивляется?

В сени успела вовремя – машина барыча как раз во двор въехала. Но в чем смысл её торжественного торчания у входа, так и не поняла. Никита Григорьевич даже взглядом не удостоил – ни её, ни других барских слуг. Впрочем, Таня этому лишь порадовалась – вид для новых знакомств у неё был совсем не подходящий. Ногти обломались все до единого, кожа на руках пересохла, лицо невыспавшееся, на