Как и Эмма, большинство присутствующих были психиатрами. Поэтому ей не пришлось объяснять коллегам, что ее критика относится не к методу электросудорожной терапии. Насколько бы средневековыми ни выглядели попытки пропускать ток через мозг, их результаты в борьбе с психозами и депрессиями были многообещающими. Проводимая под полным наркозом, процедура не имела почти никаких побочных действий.

– Эти записи с камеры видеонаблюдения в операционной нам удалось достать в гамбургской клинике Орфелио. Пациентку, которую вы только что могли наблюдать на экране, направили туда третьего мая прошлого года. Диагноз при госпитализации звучал «шизоидный психоз» и основывался исключительно на заявлениях, которые тридцатичетырехлетняя женщина сама сделала при поступлении в больницу. При этом она была абсолютно здорова. Мнимая пациентка просто симулировала симптомы.

– Зачем? – раздался голос кого-то безликого из центра зала. Мужчине пришлось практически кричать, чтобы его услышали в этом помещении, похожем на театр. Для своего ежегодного научного конгресса Немецкое общество психиатрии, психотерапии и невропатологии арендовало главный зал Берлинского международного конгресс-центра. Снаружи центр напоминал серебряную космическую станцию, которую забросило сюда, прямо под радио вышку, откуда-то с бескрайних просторов Вселенной. Но, при входе в здание постройки семидесятых годов, в строительстве которого, возможно, использовали асбест (эксперты еще спорят на этот счет), на ум приходил скорее какой-нибудь ретрофильм, а не научная фантастика. Во внутренней отделке преобладали хром, стекло и черная кожа.

Эмма обвела взглядом заполненные слушателями ряды, но определить вопрошающего не смогла, поэтому ответила в том направлении, где, по ее предположению, он находился.

– Встречный вопрос: вам о чем-нибудь говорят эксперименты Розенхана?

Коллега постарше, сидящий в инвалидном кресле с краю в первом ряду, кивнул с понимающим видом.

– Впервые их провели в конце шестидесятых – начале семидесятых годов с целью протестировать надежность психиатрических прогнозов. – Эмма принялась накручивать прядь своих густых золотисто-коричневых волос на указательный палец левой руки.

Она всегда так делала, когда нервничала. Перед докладом она ничего не ела, сейчас в желудке у нее громко урчало, и она боялась, что микрофон передаст эти звуки и подстегнет новые шутки о ее толстом заде, которые наверняка и так уже курсировали. То, что в остальном она была стройной, еще больше усиливало в ее глазах этот недостаток фигуры.

«Сверху палка, снизу шар», – подумала она сегодня утром, стоя перед зеркалом в ванной комнате.

В следующий момент Филипп обнял ее сзади и заявил, что красивее тела, чем у нее, он еще не видел. А целуя на прощание у двери, притянул к себе и прошептал в ухо, что ему срочно необходима супружеская терапия с самым сексуальным психиатром Шарлоттенбурга, как только она вернется. Эмма чувствовала, что он говорит серьезно, но также знала, что ее муж просто мастер отпускать комплименты. Флирт – к этому Эмме пришлость привыкнуть – был в крови у Филиппа, и он редко упускал возможность поупражняться в этом.

– Для экспериментов Розенхана, названных так по имени американского психолога Дэвида Розенхана, восемь «псевдопациентов» согласились на госпитализацию в психиатрические клиники. Студенты, домохозяйки, художники, психологи и врачи. Все они утверждали одно и то же: будто слышали голоса. Странные, жуткие голоса, которые произносили такие слова, как «полый», «глухой» или «пустой».

Вас, думаю, не удивит, что все псевдопациенты были госпитализированы, и у большинства диагностировали шизофрению или маниакально-депрессивный психоз.

Несмотря на то что пациенты были объективно здоровы и после госпитализации вели себя абсолютно нормально, им пришлось провести в клиниках по нескольку недель и принять в общей сложности две тысячи таблеток.

Эмма отпила воды из стоящего наготове стакана. Сегодня она накрасила губы, хотя Филиппу больше нравился «естественный» макияж. У Эммы действительно была необычно гладкая кожа, хотя, на ее взгляд, слишком бледная, особенно на фоне ярких волос. Филипп называл это «очаровательным контрастом», но она не понимала, что в этом хорошего.

– Если вы думаете, что семидесятые давно в прошлом, что все это случилось в другом столетии, то есть в средневековье психиатрических наук, то по поводу этого видео вы ошибаетесь: его сняли в прошлом году. И эта молодая женщина тоже была испытуемой. Мы повторили эксперимент Розенхана.

По залу прокатился гул. Не столько из страха присутствующих перед скандальными результатами, сколько из боязни самим быть подвергнутым подобным тестам.

– Мы снова поместили псевдопациентов в психиатрическую клинику, снова протестировали, что случится, если абсолютно здоровые люди попадают в закрытое учреждение. И получили ужасающие результаты.

Эмма сделала еще один глоток воды, потом продолжила:

– Лишь из-за одного-единственного предложения, сказанного ею при госпитализации, женщине на видео поставили диагноз «шизоидная паранойя». И больше месяца лечили от этого заболевания. Не только медикаментами и вербальной терапией, но и с применением непосредственного насилия. Как вы сами могли видеть и слышать, она ясно дала понять, что не хочет электросудорожной терапии. Неудивительно, ведь она абсолютно здорова. Тем не менее ее насильно подвергли этому лечению.

Несмотря на то, что она однозначно отказалась от такого метода. Несмотря на то, что после госпитализации много раз заявляла лечащим врачам, что ее состояние нормализовалось. Но те не слушали ни ее, ни санитаров или других пациентов. А ведь в отличие от изредка заглядывающих к ней врачей люди, с которыми она находилась вместе продолжительное время, были уверены, что этой женщине не место в закрытом психиатрическом заведении.

Эмма увидела, как кто-то поднялся в первых рядах. Она подала технику условный знак, чтобы тот сделал чуть ярче свет. Отыскав глазами долговязого, неуклюжего мужчину с редкими волосами, она подождала, пока длинноногая ассистентка проберется к нему через ряды и подаст беспроводной микрофон.

Мужчина дунул в микрофон, потом представился:

– Штаудер-Мертенс, клиника Кёльнского университета. Позвольте заметить, коллега, что вы тут показываете нам размытые видео с ужасами, о происхождении и источнике получения которых нам лучше ничего не знать, и делаете заявления, которые, дойди они до общественности, могут нанести нашей профессии огромный репутационный ущерб.

– Вы хотели задать какой-то вопрос? – поинтересовалась Эмма.

Врач с двойной фамилией кивнул:

– Есть ли у вас что-то, кроме показаний этой псевдопациентки?

– Я лично выбрала ее для этого эксперимента.

– Хорошо, но можете ли вы дать руку на отсечение, что эта женщина действительно здорова?

Даже на расстоянии Эмма разглядела ту же самоуверенную улыбку, которая раздражала ее в технике.