Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вдруг № 1: А вдруг он действительно педофил? В интернете было написано, что для того, чтобы человека признали виновным, достаточно скачать себе на компьютер содержимое соответствующего сайта.
А вдруг № 2: А вдруг у полицейских возникли подозрения и они выследили его в интернете? Но зачем полицейским интересоваться именно его компьютером?
А вдруг № 3: А вдруг его компьютер взяли на заметку в отделе, который расследует подобные преступления, когда он при помощи гугла пытался понять, не был ли тот ролик детской порнографией? О господи! Он же гуглил самое что ни на есть подозрительное: как найти детскую порнографию. Но если сигнализация не сработала, значит, о полиции говорить не приходится?
А вдруг № 4: А вдруг полиция наблюдает за ним и расследование уже идет? Но это же хорошо? Тогда полицейские должны видеть, что подозрительный трафик его не интересует? Да, но тогда см. А вдруг № 1.
А вдруг № 5: А вдруг прокурор сможет довести дело до суда? Какими ничтожными будут его, Даниэля, оправдания! Но ведь прокурор их примет? Он, Даниэль, ничего не сделал, это-то полицейские должны понять? Даже если расследование уже идет, прокурор может расценить улики как недостаточные для судебного разбирательства – это Даниэль знал по предыдущим случаям.
А вдруг № 6: А вдруг суд все-таки будет и ему придется связаться с адвокатом? Хватит ли у него сил вынести такой процесс?
А вдруг № 7: А вдруг суд будет и его освободят? Это, конечно, лучше, чем если бы его осудили, но сможет ли он жить, побывав под таким подозрением? А вдруг вся история попадет в какую-нибудь базу данных, и Даниэля до конца дней будет преследовать фраза «дыма без огня не бывает»?
А вдруг № 8: А вдруг его признают виновным?
Даниэль говорит, что с каждым новым «а вдруг» его тревога нарастала.
– Сейчас я чувствую то же самое. Меня не успокаивает мысль, что вероятность тюремного заключения равна одной десятитысячной. Достаточно того, что риск ареста существует в принципе – и вот я уже сосредоточился на всем, что с ним связано. Я даже стал прикидывать, что стану делать, если мне и правда вынесут приговор и от меня отвернутся все друзья.
– И что бы вы сделали?
– Ушел бы в монахи, жил бы в одиночестве.
Параллельно с размышлениями на юридические темы Даниэлю снова явились мысли о собственной сексуальности, но теперь с нагрузкой, которая казалась ему неподъемной. Что именно его настолько волнует? Простой страх ареста или еще что-то? Он уже несколько недель думает, как искать детскую порнографию; разве это не странно? Да, он гуглил, чтобы убедиться в своей невиновности, но вдруг в его действиях были и скрытые мотивы? Вдруг он педофил, который сам этого не сознает? А вдруг все его прежние проблемы коренятся именно здесь?
От этих мыслей в голове у Даниэля стоял грохот в сто децибел. Даниэль разделял с педофилом вину и стыд, не разделяя при этом педофильского возбуждения.
Последнее служило ему единственным утешением, соломинкой, чем-то, говорившим ему, что он просто все выдумал: мысли о педофилии не вызывали у него ничего, кроме отвращения. Но что, если отвращение – признак возбуждения? Как он может быть уверен, что не чувствует возбуждения?
В Страсбурге, во время своей поездки по обмену, Даниэль начал проверять себя.
«Все зашло настолько далеко, что мне стало трудно смотреть на детей, потому что каждый раз, как я смотрел на ребенка, мне приходилось наблюдать за собой: не испытываю ли я влечения к нему или к ней? И это само по себе было подозрительно: зачем смотреть на то, что не вызывает у тебя влечения?»
Теперь Даниэль оказался в ситуации, в которой было невозможно доказать себе, что он не педофил. Суд, происходивший у него в голове, отклонял апелляцию за апелляцией. Если Даниэль думает, что просто все выдумал, – значит, он вытесняет эту мысль из своего сознания. Если он анализирует свои реакции на предмет сексуального возбуждения – значит, ведет себя как педофил. Если Даниэль решал не думать ни о чем подобном, мысли все равно возвращались. А разве не уличает его сам факт того, что он не в состоянии прекратить думать о педофилии?
Со временем легче не становилось. Напротив, Даниэль жил со все нарастающей тревогой. В Страсбурге была студенческая клиника; Даниэль отправился туда и рассказал, что постоянно думает об одном и том же. Но он не в полной мере смог изложить свои мысли. Уже в Швеции Даниэль попал к психологу, которая настояла на том, чтобы он выговорился до конца.
Слова психолога спасли ему жизнь: если бы она опасалась, что на ее детей кто-нибудь нападет, то приглядывать за ними попросила бы именно Даниэля. Потому что он точно не педофил. Напротив: если бы не его отвращение к педофилии, дело никогда не дошло бы до навязчивых мыслей[3].
Что такое неопределенность и как с ней жить
Даниэль страдал обсессивно-компульсивным расстройством, по-английски – obsessive compulsive disorder (OCD), точнее, тем, что иногда называется Pure O[4], когда непрошенные мысли вроде «а вдруг я – педофил?» вторгаются в сознание и занимают большую часть мыслительной деятельности. Такие непрошенные мысли могут прийти ко всем, но проблемы начинаются у тех, кто не позволяет себе додумать их до конца. Подобную мысль следует «нейтрализовать» – осудить или опровергнуть – отчего она, парадоксальным образом, обретает важность и только крепнет.
Как именно возникает эта проблема, еще не ясно, но за годы ее изучения появилось несколько разных теорий. Самыми авторитетными с медицинской точки зрения стали следующие две:
1. Проблема Даниэля коренится в дисфункциональной связи в мозге, скорее всего, между орбитофронтальной корой[5], базальными ганглиями[6] и таламусом[7]. В максимально упрощенном виде процесс можно представить так: орбитофронтальная кора обрабатывает информацию, поступающую от органов чувств (сенсорную), чтобы посылать сигналы базальным ганглиям, которые, в свою очередь, посылают сигналы таламусу, который контролирует моторную[8] систему и, вероятно, пытается нейтрализовать незванные мысли. Потом таламус отправляет информацию обратно, в орбитофронтальную кору. Круг замкнулся, процесс продолжается непрерывно. Проблемы возникают, когда таламус отправляет в орбитофронтальную кору ложные сигналы тревоги; далее полученная от органов чувств информация
