вызвали. Он тоже встревожен, ругается и начинает паниковать. Роды длились четыре часа, и он и его мать едва выжили.

Пока он об этом рассказывает, его тело начинает прогибаться назад, и вот он уже лежит на диване, с выгнутой спиной, со слезами напряжения и боли на глазах.

Никогда прежде — и никогда после этого — я не боялся, что соматика[3] сессии может нанести вред, но на этот раз я уже не был так уверен. На мгновение я испугался, что он и в самом деле переломит себе спину.

Я чередую «Прочувствуй всё» с «Высвободи всё напряжение этого опыта из своего тела прямо сейчас; отпускай, отпускай».

Он закатывает глаза и стонет, что ощущает это во всём теле. Младенец, по-видимому, засел плечом за лобковой костью матери, и его рука застряла. Он так напряжён, что становится совершенно негибким и застревает. Дюйм за дюймом его нынешнее тело движется по дивану назад, соскальзывая с него. Я, насколько могу, стараюсь его поймать.

На полу его скованное тело с прогнутой спиной продолжает двигаться, дюйм за дюймом. Он потеет. Он выбивается из сил, и затем обмякает. Он расслабляется, и ему нужно в уборную. На этот момент наша сессия длится более полутора часов. Когда он возвращается, то рассказывает о процессе своего рождения немного больше, о чём знает из рассказов.

О боже, опять начинается!

Тело берёт своё, и напряжение возвращается в полную силу. На этот раз он позволяет себе сразу рухнуть на пол. У меня большой кабинет, в котором можно проводить даже групповые занятия, и его медленное движение по полу начинается снова.

Я ничего не делаю, только остаюсь рядом и постоянно повторяю, что его тело всё помнит и может это отпустить. И что он может отправить всё напряжение, которое впитал от других, обратно им. Он плачет от облегчения, когда я это предлагаю, но физическая судорога не ослабевает. Через час он шепчет с закрытыми глазами:

Всегда так происходит на этих ваших сессиях?

Я уверяю его, что ещё не сталкивался с этим настолько сильно и настолько продолжительно. Он чувствует, что должен продолжать. Он перепроживает весь тот опыт в реальном времени. Проходит почти четыре часа, прежде чем он наконец расслабляется с глубоким вздохом. Я хвалю его за то, что он выжил, и подтверждаю, что ему более чем рады в этом мире.

Почему всё прошло именно так? Должно ли было всё быть именно так? Мог ли я ускорить или облегчить этот опыт? Точно не знаю, но подозреваю, что нет.

Ему нужно ещё полчаса, чтобы восстановиться настолько, чтобы он смог доехать до дома. Он чувствует себя странно, легко, другим человеком, говорит он мне.

Дорога домой занимает у него более трёх часов, и по пути ему приходится делать остановки. Когда он возвращается домой посреди ночи, то знает, что стал другим человеком. Он чувствует себя счастливым. Настолько счастливым, что будит жену и дочь и посвящает их в свой странный, изнурительный, но прекрасный опыт. В течение многих дней после этого он чувствует себя легче, более расслабленным и более счастливым, чем когда-либо.

Он звонит мне и рассказывает о чудесном изменении, об огромном облегчении от того, что в нём не осталось больше скрытой, кипящей агрессии. А затем он в своей чистой южной манере дарит мне самое замечательное дополнение к гонорару, которое я когда-либо получал:

«Для меня вы заслуживаете рая!»

Это может с лихвой компенсировать то время, которое я… впрочем, не стоит об этом.

История третья

Аристократичная стерва с домашним тортом

Иногда исцеление не в самой терапии, а просто в том, чтобы сказать что-то дельное. Или пуще того: в случайном высказывании безо всякого терапевтического намерения.

Перед началом моего семинара в качестве приглашённого лектора ко мне подходит невысокая крепкая дама и пристально смотрит в глаза. Я случайно не Ханс ТенДам?

Неизменный подросток во мне тут же думает: «Что я наделал на этот раз?» Но класс набит битком, и я уже стою спиной к стене. Сопротивление бесполезно. Поэтому утвердительно мычу.

Полгода назад я послала к вам своего двоюродного брата. Он посещал психиатра, который поставил ему диагноз «маниакально-депрессивный психоз». Я настояла, чтобы он поехал к вам. Та сессия с вами решила все его проблемы.

Слава Богу, я уж было подумал, она скажет, что сессия вообще не сработала. Получив от неё несколько подсказок, я вспоминаю этого молодого человека.

Когда он звонил, я отметил тогда для себя перепады настроения. Про психиатра и маниакально-депрессивный диагноз я ничего не знал. Почти без исключения, маниакально-депрессивные люди приходят к нам в маниакальной фазе, и даже достаточно эффективная сессия не принесёт большого прогресса. Однако та сессия, по-видимому, сработала хорошо.

Я начинаю чувствовать себя весьма довольным собой, но она прерывает мою счастливую череду самовосхваляющих мыслей.

И знаете, что ему действительно помогло?

Понятия не имею, я же делаю столько всего полезного.

То единственное предложение, которое вы ему сказали в дверях, когда жали руку на прощание.

Я всё ещё без понятия.

Вы ему сказали: «А что касается перепадов настроения, то их не бывает только у психопатов». И тогда все его тревоги испарились.

Случайное попадание. Но это научило меня кое-чему важному. Если лаконичное замечание, позволяющее взглянуть на вещи в перспективе, может оказать такое влияние, то сколько хаоса могут привнести ошибочные диагнозы?

Сколько людей, которые какое-то время просто чувствовали себя несчастными, теперь, после посещения психиатра, страдают от настоящей депрессии? И сколько людей с обычными и естественными перепадами настроения теперь «знают», что у них маниакально-депрессивный психоз?

Сколько женщин, которые ведут себя как мужчины в сексуальном плане (то, что принято называть «здоровым» для мужчин), ходят с ярлыком нимфоманки? И с представлением о себе, что они, и это же совершенно очевидно, нимфоманки? Нет, дамы, вы такие же здоровые, как и настоящие мужчины.

И сколько женщин, разделяющих свой разум на отделы, что также является типичной мужской чертой, предположительно страдают от расстройства множественной личности? (Ныне это Диссоциативное расстройство идентичности)

И мы даже не говорим о таких модных ярлыках, как СДВГ и аутизм, которые уже потеряли всякие границы. Точно так же, как здравое замечание может выпустить ложный воздух из раздутого диагностического пузыря, так и подобные диагнозы, к сожалению, могут наполнить его ложным воздухом.

Джонни ничего не может поделать, потому что у него СДВГ. То есть мама и папа Джонни не могут ничего с этим поделать.