— Конечно, будем, — отозвалась Зоя, смугло-румяная серьезная девочка с черной челкой на лбу и блестящими, как мокрая черная смородина, узкими глазами. — Конечно, будем.

Она уселась рядом с Леной Ипполитовой и принялась деловито раскладывать в парте книжки и тетрадки.

Уже почти все сидели на местах, и только Катя Снегирева еще не садилась. Она стояла у своей парты и тихонько говорила Ане Лебедевой, поглядывая на стоящую у окна новенькую:

— Потом ее куда-нибудь посадят, а пока можно поместиться и втроем, если ты еще капельку подвинешься.

— Втроем! — усмехнувшись, ответила Аня. — С твоей толстухой и вдвоем не поместишься.

— Она такая же моя, как и твоя! — оборвала подругу Катя. — И совсем она не толстуха, а самая обыкновенная девочка.

Пока они шепотом спорили и препирались, Людмила Федоровна взяла Наташу за руку и стала искать глазами для нее парту.

— Ну вот, — сказала она, указывая новенькой место как раз впереди Кати. — В первом ряду слева. Будешь сидеть со Стеллой Кузьминской.

Наташа положила сумку на парту, поглядывая сбоку на свою соседку.

Эта красивая девочка чем-то смущала ее. У нее были светло-серые спокойные и как будто насмешливые глаза и волнистые волосы, связанные на затылке широкой лентой. Платье, передник, прическа, школьная сумка и выражение лица — все было у нее какое-то особенное, не совсем такое, как у других девочек.

Наташа робко села рядом с ней. Стелла немного подвинулась, молча раскрыла толстую, обернутую в белую бумагу «Родную речь» для четвертого класса и углубилась в чтение. Впрочем, изредка Наташа ловила на себе се беглый холодноватый взгляд, и от этого ей становилось как-то неловко — она начинала обеими ладонями приглаживать волосы, перекладывать тетрадки, искать носовой платок…

Катя Снегирева как будто почувствовала, что новенькой не по себе. Когда Наташа обернулась назад, Катя шепнула ей:

— Вот мы и рядом. Почти рядом…

В ту же секунду Аня дернула Катю за рукав:

— Людмила Федоровна на тебя смотрит. Успеешь наглядеться на свою новую подругу и после урока.

Людмила Федоровна молча стояла у своего столика и ждала, пока класс успокоится. Когда все притихли, в наступившей тишине раздался ее негромкий голос:

— Девочки! Сегодня мы снова начинаем учиться. Поздравляю вас! Это большой день и для вас и для меня. Мы с вами перешли в четвертый класс. А ведь это последний класс начальной школы. Так что вы у меня, можно сказать, выпускные. В этом году мы будем проходить естествознание, географию, историю, а не только русский язык и арифметику. Вот сколько предметов! Это, конечно, немножко потруднее, но зато очень интересно. Вы узнаете много-много нового…

Людмила Федоровна помолчала.

— Ну, а сейчас давайте поговорим с вами о том, кто как провел лето. Кто из вас хочет рассказать что-нибудь интересное? Веселое.

Девочки переглядывались, жались и кивали друг на друга:

— Расскажи ты.

— Да я же не умею.

За лето они как будто отвыкли от своего класса, от учительницы и теперь немножко стеснялись.

— Пусть Катя Снегирева расскажет! — раздался чей-то голос из середины класса. — Она умеет рассказывать.

— Катя Снегирева! — послышались голоса. — Снегирек, рассказывай!

— Рассказывай, рассказывай! — невольно крикнула и Наташа и тут же смущенно покосилась на свою соседку.

Но та сидела, опустив голову на руку, и внимательно читала «Родную речь». Должно быть, ее не слишком интересовало, кто и что будет рассказывать.

Катя прошла между двумя рядами парт, стала у доски, лицом к классу, и, накручивая на палец пушистый кончик косы, начала:

— Не знаю, что рассказать… Может быть, про то, как мы в лагере в поход ходили?

— Рассказывай, что хочешь, — сказала Людмила Федоровна.

Катя подумала немножко и начала скороговоркой:

— Ну так вот… Наш лагерь находился в лесу. А недалеко были другие лагеря — речников и академиков. То есть не совсем речников и не совсем академиков, а их ребят…

— Не спеши, Катюша, — прервала ее Людмила Федоровна, перекладывая цветы со стола на окно. — И оставь в покое свои косы.

Людмила Федоровна села и приготовилась слушать, облокотясь на руку. Катя откинула за спину косы и продолжала:

— Мы иногда встречались и с академиками и с речниками — на спортивных соревнованиях, например. На празднике песни… А один раз мы все пошли в поход. Ну не все, конечно, а по отряду из каждого лагеря. Сговорились встретиться на Золотой поляне…

— Там золотая поляна есть? — удивился кто-то.

Катя кивнула головой:

— Ну да, называется так — «Золотая поляна». Вот, значит, встали мы рано утром. Построились. Все — в пионерской форме, за спиной — рюкзаки. Набралось двадцать человек, и девочки и мальчики. Почти все — большие ребята. Мы с моей подругой Верой — самые младшие. Нас сначала и брать не хотели. Но там у нас было такое соревнование — по группам, и мы в своей группе заняли первое место — по бегу и по прыжкам. Поэтому нас все-таки взяли…

— Молодцы девочки! — сказала Людмила Федоровна улыбаясь.

Катя покраснела и засмеялась:

— Да нет, Людмила Федоровна, ничего такого особенного… Очень легкие были соревнования.

Она по привычке опять было взялась за кончик косы, но вспомнила, что это не полагается, тряхнула головой и стала рассказывать дальше:

— Так вот, значит, собрались мы и пошли. Утро было ясное, на небе — ни тучки. Шли не очень быстро, обыкновенным ровным шагом. Сначала лесом, потом — полем, потом перебрались вброд через речку и опять вошли в лес. И тут кто-то говорит: «А что, если мы не туда идем?» Другие отвечают: «Ну вот еще! Почему не туда?» — «А так немудрено и сбиться!» И всем почему-то стало казаться, что мы наверняка сбились. Только начальник наш, речник один, из самых старших пионеров, идет себе и в ус не дует…

Кто-то на задней парте шутливо повторил:

— «В ус не дует». Разве у вас там были усатые пионеры?

Людмила Федоровна предостерегающе подняла свою небольшую, очень белую руку. А Зоя Алиева обернулась, грозно посмотрела назад из-под крутой челки и сказала сердито:

— Тише вы! Слушать мешаете.

— И вдруг мы видим, — продолжала Катя, — красное полотнище протянуто между деревьями, а на полотнище надпись: «Привет участникам похода!»

Ну, мы очень обрадовались: значит, правильно идем! — и зашагали еще веселей.

Слышим — кто-то кричит: «Идут… идут! Первые идут!»

Это был начальник лагеря — не нашего, а соседнего, речного. Все начальники лагерей заранее выехали вперед, чтобы нас встретить. Заиграл оркестр — в нашу честь, — и мы остановились. Смотрим: перед нами эта самая Золотая поляна. Она и правда была совсем золотая — от желтых полевых цветов. Цветы эти называются «львиный зев».