Ледяной дракон дышал смертью – смертью, тишиной и холодом. Но Адара его не боялась. Она была дочерью зимы, а дракон – ее тайным сокровищем.

В небе она видала его тысячу раз. Но еще в четыре года она впервые увидела его на земле.

Адара строила свой снежный замок, когда он приземлился неподалеку, на окраине пустых заснеженных полей. Ледяные ящерицы так и прыснули во все стороны. Адара осталась стоять. Долгих десять ударов сердца дракон смотрел на нее, а потом захлопал крыльями, взмывая обратно в небо. Ветер засвистел у Адары в ушах, пробирая тело до костей, но в душе ее вспыхнула какая-то странная радость.

Позже, тою же зимой, дракон прилетел еще раз, и Адара впервые его потрогала. На ощупь он был очень холодный, но она все равно сняла рукавицы. Иначе было нельзя. Она немного боялась, что от ее пальцев ледяная шкура подтает, но все обошлось. Каким-то шестым чувством Адара понимала, что дракон еще чувствительнее к теплу, чем ледяные ящерки, но ведь и она, холодное дитя зимы, была не такая, как все. Она погладила заиндевевшее крыло и даже решилась коснуться его поцелуем, обжегшим губы. То была четвертая зима ее жизни – зима, когда Адара в первый раз прикоснулась к ледяному дракону.

* * *

На пятую зиму она впервые прокатилась на нем верхом. Дракон снова разыскал ее сам, хотя свой новый замок она строила уже в другом месте – как всегда, в одиночестве, па окраине полей. Дождавшись, пока он сядет, Адара подбежала и прижалась к нему, раскинув руки. И полугода не прошло с той ночи, как она подслушала разговор Хэла с отцом.

Несколько долгих минут они просто стояли бок о бок. Наконец, вспомнив о Хэле, Адара протянула ручонку и подергала дракона за крыло. Дракон снова взмахнул огромными крыльями и распластал их на снегу. Адара взбежала по крылу, забралась дракону на спину и обвила руками холодную белую шею. И они отправились в свой первый полет.

У нее не было ни уздечки, ни хлыста, как у королевских наездников. Иногда дракон хлопал крыльями так резко, что Адаре приходилось цепляться изо всех сил, а холод его ледяной плоти жалил даже сквозь одежду. Но Адара ничего не боялась.

Они пролетели над отцовой фермой – там, внизу, стоял Джофф, перепуганный и очень маленький. Адара поняла, что он ее не видит, и рассмеялась ледяным, звенящим смехом, морозным и свежим, словно воздух зимы.

Они пролетели над перекрестком, где стоял трактир, – целая толпа сельчан высыпала наружу, провожая их взглядами.

Потом они пролетели над лесом – белым с пятнами зелени и совершенно безмолвным.

А потом, набирая высоту могучими взмахами крыльев, дракон устремился в небо и поднялся так высоко, что вся земля слилась в сплошное пятно. Адаре показалось, что где-то вдалеке мелькнул еще один ледяной дракон, но и вполовину не такой замечательный, как ее собственный.

Они летали долго-долго, и лишь на исходе дня дракон наконец заложил вираж и пошел снижаться широкими кругами, плавно скользя по воздуху на своих жестких сверкающих крыльях. С последним лучом солнца он приземлился на поле в том же месте, откуда они отправились в полет.

Там Адару и нашел отец. Он заплакал и бросился обнимать ее, как сумасшедший, – она так и не поняла почему. И почему он ее отшлепал, когда привел домой, – тоже не поняла. Но когда детей уложили спать, Джофф, поворочавшись немного, вылез из постели, подошел к кроватке сестры и сообщил громким шепотом:

– Ты все пропустила! Тут ледяной дракон прилетал. Все та-ак перепугались! А папа решил, что он тебя съел.

Адара тихонько улыбнулась в темноте и ничего не ответила.

Той зимой она летала на ледяном драконе еще четыре раза, и с тех пор каждую зиму он прилетал покатать ее на спине. С каждым годом они улетали все дальше и дальше от дома, и с каждым годом в небе над отцовой фермой ледяного дракона видали все чаще и чаще.

С каждым годом зима длилась все дольше и холода становились все злее.

С каждым годом весна приходила все позже.

А в тех местах, где ледяной дракон устраивался прилечь, земля промерзала насквозь, да так и не успевала оттаять до следующей зимы.

Когда Адаре исполнилось шесть, вся деревня уже гудела от взволнованных пересудов. Решили даже известить короля, но послание осталось без ответа.

– Беда с этими ледяными драконами, – проворчал Хэл, явившись в гости на следующее лето. – Это ж даже не настоящие драконы. Их и не приручить, и не вышколить. Вроде кое-кто пытался – так, говорят, их потом находили замерзшими насмерть. Так и остались стоять с хлыстом да уздечкой в руках. Я слыхал, их даже трогать нельзя: мигом пальцы отвалятся, и хорошо еще, если не вся рука. Так что поганое это дело.

– Почему же король сидит сложа руки? – возмущенно спросил отец. – Мы еще зимой отправили гонца. Если не убить или не прогнать эту гадину, через пару лет тут уже и сеять будет негде – все подчистую вымерзнет!

– У короля другие заботы, – хмуро улыбнулся Хэл. – Всё эта проклятая война, сам понимаешь. Что ни лето – опять мы теряем позиции, а драконьих наездников у них вдвое больше, чем у нас. Я тебе уже говорил, Джон: скоро здесь станет жарко. Настанет год, когда я не вернусь. Так что у короля нет лишних людей для охоты на ледяного. К тому же… вряд ли эту тварь вообще можно убить. Иногда я думаю, – хохотнул он, – не проще было бы отдать врагу всю провинцию? По крайней мере, тогда этот ваш ледяной дракон станет его головной болью.

«Ваш? – переспросила про себя Адара. – Как бы не так!» Этот дракон – ее собственный, и так будет всегда, какой бы король ни правил этой страной.

* * *

Хэл уехал, лето прошло своим чередом и сменилось осенью. Адара, как всегда, считала дни. Незадолго до первых заморозков Хэл заглянул еще раз – по пути на юг, куда он перегонял на зиму своего уродливого дракона.

Глядя на «крыло» королевских наездников, пролетавшее над лесом, Адара подумала, что дядин отряд стал меньше. Хэл не задержался долго и на прощание разругался с ее отцом в пух и прах.