– Да, но свадьба все-таки состоится, – прошептала Офелия, снова принимаясь за посуду.

– Господи, какая муха вас укусила – твою мать и тебя?! – Было видно, что старик сердится, но в голосе его звучал страх. – Из всех наших ковчегов у Полюса самая скверная репутация. Они там наделены такими способностями, от которых с ума сойти можно! И вдобавок у них даже нет единой Семьи. Отдельные кланы насмерть грызутся между собой, как собаки! Да знаешь ли ты, что о них рассказывают?

Офелия разбила еще одну тарелку. Старик, обуянный гневом, даже не замечал, как его слова действуют на крестницу. Впрочем, заметить было мудрено: отрешенное лицо Офелии, как обычно, не выдавало ее чувств.

– Я не знаю, что о них говорят, и меня это не интересует, – сдержанно сказала она. – Мне нужно другое – серьезная документация. И доступ к архивам.

Старик реанимировал вторую тарелку и поставил ее на сушилку. В комнате сердито закряхтели потолочные балки: дурное настроение хозяина передавалось зданию.

– Я тебя просто не узнаю! Когда тебе сватали кузенов, ты привередничала вовсю. А теперь, когда тебе предложили какого-то варвара, ты покорно согласилась!

Офелия, с губкой в одной руке и с чашкой в другой, вся сжалась и закрыла глаза. Под опущенными веками было темно. Она заглянула в свое сердце…

Чтобы «покорно согласиться», нужно принять ситуацию, а чтобы принять ситуацию, нужно хоть что-нибудь знать. Тогда как у нее впереди полная неизвестность. Еще несколько часов назад она даже не подозревала, что станет невестой. А теперь ей казалось, будто она больше не принадлежит себе, будто она на краю пропасти. Оглушенная, растерянная, сбитая с толку, она походила сейчас на пациента, которому объявили о том, что он смертельно болен. Но «покорно согласиться»… Да разве это возможно?!

– Нет, я решительно не понимаю, что за кашу вы там заварили! – продолжал старый архивариус. – Во-первых, чем он займется тут, у нас, этот чужак? В чем его интерес? Ты уж не обессудь, девочка, но на нашем генеалогическом древе твой листок – не самый завидный. Я хочу сказать, что музей, которым ты заведуешь, – отнюдь не золотая жила!

Офелия уронила чашку. Не нарочно и даже не от волнения – неловкость была свойственна ей с рождения. Вещи постоянно валились у нее из рук. Крестный давно к такому привык и спокойно восстанавливал все, что она ломала.

– Мне кажется, вы не совсем поняли, – угрюмо произнесла Офелия. – Этот человек вовсе не собирается жить на Аниме. Я должна уехать с ним на Полюс.

Теперь старик сам выронил тарелки, которые пристраивал на сушилке, и выругался на своем древнем диалекте.

Из окна в каморку лился яркий свет, словно поток чистой воды. Солнечные зайчики плясали на спинке кровати, на пробке графина, на корпусе патефона. Офелия не понимала, с чего это солнце так резвится: оно было фальшивой нотой в их разговоре. В его сиянии снегá Полюса казались такими далекими и нереальными, что ей самой в них не верилось.

Офелия сняла очки, протерла их и снова машинально нацепила на нос, словно в надежде яснее увидеть свое туманное будущее. Стекла, ставшие было прозрачными, тотчас вернули себе унылый серый цвет. Эти старенькие очочки всегда подстраивались под хозяйское настроение.

– Я вижу, мама забыла вам сказать самое важное. Меня обручили с этим человеком Настоятельницы. И сейчас только они знают все условия брачного контракта.

– Настоятельницы?! – пролепетал старик.

Его морщинистое лицо исказилось от ужаса. Он наконец осознал, в какую ловушку попала Офелия.

– Дипломатический брак… Если уж в этом замешаны Настоятельницы, тут никто не поможет… – прошептал он и горестно выдохнул: – Несчастная!..

Он снова напихал в нос табак и чихнул так сильно, что ему пришлось поправить съехавшую вставную челюсть.

– Но почему?! – вопросил он, взъерошивая свои поникшие усы. – Почему ты? И почему туда?

Офелия ополоснула руки под краном, надела и застегнула перчатки. Она разбила уже много посуды – пожалуй, на сегодня хватит.

– Кажется, семья этого человека обратилась напрямую к Настоятельницам. Я не знаю, по каким причинам выбрали меня.

– А твоя мать?

– Она в восторге, – горько отозвалась Офелия. – Эта партия превзошла все ее ожидания.

Девушка крепко сжала губы, но тут же продолжила:

– Отвергнуть жениха не в моей власти. Я поеду за ним. Так мне велят долг и честь. Но этим все и ограничится, – решительно заключила она. – Наш брак будет чисто номинальным.

Старик печально взглянул на Офелию:

– Нет, девочка, об этом и не помышляй. Посмотри на себя… Ты ростом не выше стула, а весишь не больше моей подушки… Так вот, как бы ты ни относилась к своему мужу, советую тебе никогда не противиться его воле. А не то он тебя просто сломает.

Офелия повертела ручку патефона, чтобы завести его, и неловко поставила иглу на край пластинки. Комнату снова огласили бодрые звуки «Хабанеры».

Офелия стояла, заложив руки за спину, и отрешенно смотрела на патефон. Вот такой был у нее характер. В ситуациях, когда любая другая девушка плакала бы, жаловалась, кричала и умоляла, она хранила гордое молчание. Ее кузены и кузины в один голос уверяли, что она попросту туповата.

– Послушай, – пробормотал старик, почесывая плохо выбритый подбородок, – а может, не стоит драматизировать? Может, я и перегнул палку, когда говорил тебе о жителях Полюса… Кто знает, вдруг этот парень тебе понравится.

Офелия внимательно вгляделась в крестного. В ярком солнечном свете его черты как будто заострились, а морщины стали глубже. У нее сжалось сердце. Девушка вдруг поняла, что человек, которого она всегда считала крепким, как скала, и неподвластным течению времени, на самом деле дряхлый старик. А она сейчас поневоле состарила его еще больше.

Офелия заставила себя улыбнуться:

– Что мне нужно, так это достоверная информация.

В глазах архивариуса снова затеплились золотые искорки.

– Надевай пальто, девочка, и пошли!

Старик спускался по узкой лестнице, слабо освещенной тусклыми лампочками. Офелия, сунув руки в карманы пальто и до самого носа укутавшись в шарф, следовала за ним. С каждой ступенькой становилось всё холоднее. Девушке чудилось, будто она входит в черную ледяную воду.

Она вздрогнула, когда ворчливый голос крестного гулким эхом отозвался от каменных стен:

– Полюс… это же на другом конце света!

Старик резко остановился, обернулся к Офелии:

– Ты ведь умеешь летать сквозь зеркала… Может, тебе удастся иногда навещать нас, хоть ненадолго?

– Нет, крестный, на такое я не способна. Сквозь зеркала можно летать только на маленькие расстояния. А преодолеть пустоту между двумя ковчегами… Нет, об этом и думать нечего.